Западный муниципалитет купался в лучах заходящего солнца. Восток же накрыло тенью туч, обещавших обильный дождь.

Прародитель мало-помалу отвоевывал у живых жизненное пространство для мёртвых. Рано или поздно он добрался бы и до зеленой зоны. Ибо покойники не знают усталости, а ещё здравствующие чисто физически неспособны им противостоять, как себе подобным. Окончательное падение Города — всего лишь вопрос времени.

Дезертир глянул вниз. Прямо под его ногами растекались грязные, но бурные воды реки Ло. Течение в вечерние часы будто бы усилилось: на поверхности то и дело образовывалась пена. Даже если людям и упырям не удастся убить Альдреда, этим легко могла заняться и сама природа Равновесного Мира. Природа, которую человек так до сих пор и не сумел покорить до конца.

— Бежать больше некуда, — радостно кричал ему вслед Руджеро. Форленца только-только добрался до пациента. Он степенно приближался к нему, подтягивая за собой онемевшую, окровавленную ногу. — Дальше — только Ло!

— Живым я тебе не дамся.

Флэй покачал головой угрюмо, точно зная, о чём толкует. Его смелое заявление патологоанатом встретил громогласным смехом сквозь боль. Возможно, маньяк держался на ногах до сих пор только потому, что из него ещё не выветрился дурман.

— Это мы ещё посмотрим, мальчишка! — зычно бросил ему Учёный.

Хромал, ковылял и шатался, но потрошитель шёл прямо на ренегата. О Руджеро дезертир не беспокоился. Он не зацикливался на нём так, как Форленца — на своём последнем пациенте. И поэтому Альдред слышал: гули не хуже собак отыскали, где находятся выжившие. Твари явятся. Вот-вот явятся.

— Ты сдохнешь, — обещал Флэй хладнокровно и отстраненно. — Здесь же. Давно пора. И мне даже не придётся марать об тебя руки…

Патологоанатом остановился, не веря своим ушам. И действительно, эта его жертва отличалась от всех прочих. Мало того, что малец оказался наглым и задиристым, не из трусливых, так и выбравшись, грамотно рассчитал всё, чтобы оттеснить миг своей смерти. Самая желанная добыча. Как бы ни бранился Руджеро Форленца, он вожделел разделать этого тощака. Собрать с его тела столько памятных органов, сколько получится.

— Что? — презрительно бросил инквизитору Учёный.

Увы, его сладостным мечтам об извращённой любви с воином Церкви не суждено было сбыться. Гули вырвались на верхний ярус «Железного Савана». Как только первые тучи накрыли тюрьму совсем. Заражённые клекотали, рвались в сторону Флэя и Форленцы. Патологоанатом обернулся, в ужасе смотря, как его вот-вот собьёт волна белых упырей, коронованных чёрным нектаром.

Альдред не собирался стоять в стороне. Едва Учёный подставил затылок, он метнул в него перочинный нож. Голову толкнуло вперёд. С переносицы сорвало очки.

При падении наземь линзы потрескались. Очки заплясали по каменным плитам.

Колени маньяка подогнулись. Он беспомощно расставил руки в стороны, уперевшись взглядом в тела людоедов. Твари всё ближе…

Внеся свою лепту в кончину городской легенды, Флэй развернулся и бросился со всех ног прямо к краю верхнего яруса. Он всё рассчитал! Вроде как…

Оттолкнулся от каменного выступа. Прыгнул вниз, прямо в пасть реки Ло. Наивно полагая, что уж его-то она пощадит. Увы, даже Киафы не живут вечно.

Словно стая ворон, гули накрыли тело Руджеро Форленцы. Один толчок — и маньяк распластался на полу морской звездой. Его же перочинный нож вдавило глубже в затылок. Мозг постепенно умирал. Впрочем, упыри должны были быстро справиться: за ярым желанием наполнить желудки они не рефлексировали об обеденной культуре.

Чёрные когти, посеревшие зубы. Пока глаза оставались на месте, Учёный видел, как те разрывают его на части. От него отдирали кусок за куском. Перегрызали жилы, плевавшиеся кровью. Наряд превратился в лохмотья. Упыри запустили свои грязные лапы в его брюхо, вынимая нутро. Им были нужные его почки. Печень. Сердце. Лёгкие.

Патологоанатом умирал, не в силах удержаться за последние мгновения жизни. Тело перестало его слушаться из-за трюка, что проделал Альдред. Рот сам не разжимался. Учёный не мог даже выразить свою боль криком.

А чувствовал он её в избытке. Примерно в той же мере, что и все жертвы, прошедшие через его руки, замаранные по локоть в крови.

Следуя зову своей плоти, он потрошил людей и чувствовал нечто особенное — нечто, что в обществе часто называли любовью. Но когда гули стали потрошить уже его, у патологоанатома не возникло и малейшей ассоциации любви со своими ощущениями. Это была именно что невыносимая боль. Пламя, пронизывающее гибнущий мозг. Чудовищное преддверие языческой преисподней. Агония, кружившая рассудок.

Руджеро Форленцу растащили по кускам меньше, чем за минуту. Едва с ним покончив, упыри, улюлюкая, бросились обратно во тьму «Железного Савана». Заблаговременно. На окровавленные останки патологоанатома опускались первые капли очередного тропического ливня.

Так погибла очередная городская легенда. Вместе с Саргузами, что взрастили её.

Ничего из этого Альдред не видел, добровольно отправившись в свободное падение. Река Ло затягивала его в себя, как магнит. Они сближались пугающе быстро. Поначалу Флэя мотало в воздухе, крутило всячески, но в конце концов, он выровнял тело, сгруппировался и готовился к погружению. Сложил себя щучкой, до конца не зная, была ли это грубая ошибка.