Черт! Я быстро закрутила головой из стороны в сторону. Как же я могла забыть про нежить? Сейчас эти твари сожрут нас... Но все было спокойно.

Ветер качал тонкие ветки, в траве носились крошечные не-живые таракашки и муравьи, и даже птицы пели так же, как в нашем мире. И не скажешь, что все они нежить.

Кряхтя поднялась на ноги. Зябко поежилась... возможно холод снизил боль, но чувствовала я себя вполне нормально. Сделала шаг вниз по склону и позвала щенка:

– Пузик, пойдем. Надо найти Бориса.
– вздохнула и добавила.
– и раздобыть что-нибудь поесть...

Искать рыднван не пришлось. Он, оставив на склоне широкую просеку из сломанных веток и вырванных из земли кустов, лежал на самом дне оврага, щерясь в яркое голубое небо острыми сломанными краями стен. То тут, то там, попадались рваные куски досок. И наша утварь, выпавшая из разбитого домика. Сначала я пыталась собрать ее, но потом бросила это дело. Во-первых, большая часть вещей была сломана или разодрана при падении, а во-вторых, их было так много, что унести все сразу не получилось бы. Лучше потом вернусь и соберу... Сначала надо узнать, как там Борис. Вчера он потерял сознание еще там, наверху. Значит его травма была довольно серьезной. А что произошло с ним во время падения... мне было страшно думать об этом, потому что в голову сразу лезли совершенно жуткие фантазии с участием зомби...

Спускалась я осторожно. Псиц бежал впереди меня и беспрестанно скулил. То ли жаловался, то ли просил шевелиться быстрее. Чем ближе я подходила к остаткам нашего дома, тем яснее мне становилось: мне повезло, что я вылетела почти на самом верху оврага. Выжить при таком падении просто невозможно.

Целым остался только один угол, тот, где была входная дверь. Все остальное превратилось в кучу ободранных досок, побитой утвари, клочков ткани и другого мусора. Выглядело все просто ужасно.

На всякий случай я негромко позвала:

– Борис! Борис... ты жив?

Вместо него ответил Пузик, заскулив еще громче. Он умоляюще взглянул на меня и нырнул в дыру между обломками.

Но я-то не Пузик... Я на мгновение застыла, не в силах сделать первый шаг: остатки рындвана все еще могли рухнуть. Я ощущала это каким-то шестым чувством.

– Борис!
– снова позвала я...

Ответом мне был радостный визг Пузика, сквозь который я услышала тихий стон моего мужа:

– Уйди, нежить проклятая!

Жив... На мое лицо сама собой наползла широкая улыбка. Радость полыхнувшая в сердце была такой яркой, что я зажмурилась. А облегчение было таким большим, что я не удержалась на ногах, плюхнулась прямо в грязь и расплакалась. Я не хоетла. Слезы ами лились по щекам и не останавливались.

– Ася?
– в тихом шепоте Бориса я услышала тревогу.
– Ты в порядке?

– Все хорошо, - отозвалась я, всхлипнув.
– Я цела. А ты?

– Кажется я сломал ногу, - простонал он.
– Не могу встать... Тьма! Как же больно!

– Подожди, - тут же вскочила я на ноги, - я сейчас помогу.

Вытерла слезы рукавом, все равно больше ничего не было, и кинулась на помощь к Борису.

Он лежал на боку посреди обломков нашего дома бледный, как простыня. Его нога оказалась не просто сломана, но еще и придавлена свалившимся кухонным шкафом, в котором лежали мешки с трухлявым зерном. Шкаф был такой тяжелый, что попытка приподнять его прошла впустую. Борис помогал мне как мог, извернувшись и прикусив губу, чтобы не стонать. При этом он побледнел еще больше, а на лбу появились крохотные капельки пота.

– Я сейчас выну мешки, - остановила я его.
– Придется потерпеть.

Он кивнул, откинулся на пол и постарался незаметно вытереть пот со лба. Я увидела этот его жест, но промолчала. Все равно я пока ничего не могу сделать, кроме как побыстрее вытащить чертовы мешки. И зачем я только сохранила их. Надо было выбросить сразу.

Это оказалось не так просто, шкаф лежал дверцами вниз. И мне пришлось вскрывать заднюю стенку, чтобы добраться до его содержимого. Я использовала для этого валявшийся здесь же столовый нож.

Вогнала тонкое лезвие в щель между боковой и задней стенкой шкафа и постаралась подковырнуть ее. То ли задняя фанерная стенка была прибита на советь, то ли у меня не хватало сил, но нож скользил по гладкой древесине без всякого результата. Я пыталась снова и снова, и уже была близка к отчаянию, когда у меня, наконец-то, получилось. И между доской и фанерой образовалась щель.

Я принялась расширять ее. Сначала ножом, потом какой-то веткой, попавшей под руку. А когда удалось отодрать значительный кусок фанеры, через образовавшуюся щель я по одному вытащила большую часть мешков.

Все это время Борис молчал, следя за мной взглядом.

– Давай еще раз попробуем сдвинуть его, - отбросила я палку. Борис кивнул и, извернувшись, вцепился в шкаф со своей стороны.
– Раз-два-взяли, - скомандовала я и изо всех сил толкнула шкаф в сторону, освобождая Бориса.

У меня получилось. Вот только мой муж не выдержал и снова потерял сознание.

И это хорошо... потому что выглядела его нога просто ужасно. Она была сломана чуть ниже колена и из открытой раны торчала белая кость... меня затошнило. Одного взгляда на все это было достаточно, чтобы понять, что я ничего не могу сделать. Тут нужен квалифицированный врач и условия стационара. Истерика все это утро кружившая где-то рядом, подступила совсем близко. Еще немного и я сорвусь. И тогда все станет совсем плохо.