Он обернулся и увидел Лили, прислонившуюся к дверному косяку, руки скрещены на груди, тёмные волосы слегка взъерошены, свет лампы игриво отражается в янтарных глазах. Роберт мог бы предположить, будто Лили его некоторым образом искушает.

— Доброй ночи, Роберт Даркли. Надеюсь, ты найдёшь своё место в этом мире.

Ну, или это в нём заговорило пиво. Лили улыбнулась и закрыла за собой дверь. Она была прекрасна, спору нет, но в ней было нечто таинственное, чего он никак не мог понять. Конечно же, женщины всегда представляли для Роберта загадку, как и для большинства мужчин. Он давно пришёл к выводу, что мужчинам и женщинам никогда друг друга не понять. Если бы мир принял эту простую истину, всем стало бы намного лучше.

Роберт сел на кровать и утонул в мягкой перине. Козлоголовы сложили на стуле стопку одежды, которая представляла собой пижаму большого размера, пару штанов из какой-то грубой ткани, кожаный пояс, рубашку с длинными рукавами и толстый шерстяной свитер. «Милые люди, эти Козлоголовы».

С него спало ощущение сюрреализма этого дня, он разделся и надел пижаму. Он был очень осторожен, чтобы не снять при этом подарок Белого Кролика. Трудно поверить, но ещё этим утром его уволили с работы и всё это утро он провёл, пробираясь по залитым дождём улицам Лондона. А теперь он находится в совершенно иной реальности, преследует злобного дворфа, спит в доме, которым управляет пара Козлоголовов, путешествует в компании двух гномов и прекрасной девушки. Едва он лёг в кровать, его мысли потускнели; спустя несколько секунд после того, как он положил голову на подушку, лампа погасла сама собой и Роберт заснул.

Сон его был глубоким, а сны сбивали с толку. Он смотрел из зарешеченного окна тюрьмы, потом оказался в гостиной Белого Кролика, затем в шумном городе с высокими зелёными башнями, а вокруг звенели колокольчики. Он снова оказался в гостинице, в его кровати лежала Лили, голая, изо рта у неё капала кровь, она улыбалась, демонстрируя ряд острых зубов; она зарычала и впилась ему в горло. Всё вокруг почернело, а потом побелело. Пустоту разорвал безумный хохот. Мяукнул кот и мир взорвался миллионами искр, вокруг занялось пламя, кто-то кричал. Роберт сел в кровати.

Вокруг него горела гостиница.

Джек бежал около трёх часов, пока не достиг края Леса Миллера. Он заметил дым где-то в миле впереди, и сразу же предположил самое худшее. Поселение представляло собой не более чем дымящиеся руины. Джек спустился с того же холма, с которого свалился дворф, и у подножия которого совсем недавно едва не скончался. Сектанты, населявшие его, уже разбрелись в поисках ночлега. Шёл слабый дождь, из-за чего от головёшек, окружавших обугленную статую, поднимался пар. «Последователи ведьмы». Тела дворфа он не обнаружил, значит Весзико не удалось отомстить. Джек ощутил одновременно и облегчение и печаль. Он быстро собрался, загнал эмоции поглубже, как делал уже сотни раз, и принялся искать останки.

После часа поисков и раскопок он обнаружил крошечное тельце Весзико под обломками статуи. Джек поднёс её к уху, но ничего не услышал. Он вздохнул, опустился на колени и принялся рыть яму в земле возле статуи. Выкопав яму в фут глубиной, он положил туда тело Весзико и закопал. Он пробормотал короткую молитву Бармаглоту, встал и привёл себя в порядок.

В голове у него сидела ровно одна мысль. «Найти дворфа».

Роберт паниковал. Он не просто паниковал, он был близок к истерике. Там, в другом мире, в Тосторонье, порой случались дурные вещи. Не срабатывал будильник, он опаздывал на работу и паниковал. Он забывал о дне рождения приёмной матери и паниковал. Даже, когда случались всякие странности, вроде того случая, когда в семнадцать лет он уснул в своей кровати, а проснулся на кухонном столе соседа, совершенно ничего не помня. Его соседи являлись членами местного отряда ополчения, и отличались нетерпеливым нравом и обилием оружия. Он паниковал.

Но даже тогда он никогда не впадал в истерику. Однако нахождение в Этосторонье, и то, с какой лёгкостью он скользил по этому новому миру, делало истерику неправильной — в этом мире ему было комфортно. Как надеть пару тёплых носков холодным днём. Вот, вам пример: вокруг него горел дом, а он думал о тёплых носках.

Он схватил со стула стопку одежды, которая пока ещё не горела и оценил ситуацию с легкой примесью безумия, присутствовавшего где-то на задворках сознания. Стены горели, потолок не внушал доверия, жар и дым заблокировали почти все его органы чувств, под ногами скрипел пол, но где-то среди всего этого хаоса он расслышал голос, кричавший:

— Отойдите от двери!

Роберт в состоянии истерики стоял в пижаме с охапкой одежды в руках и ждал, пока мозг обдумает сказанное.

Мелвин, очевидно, мыслил на несколько других волнах, поскольку ударом крепкого копыта выбил дверь, которая ударила Роберта по лбу. Мелвин сунул голову в дверной проём.

— Не стойте столбом, Роберт, — сказал Мелвин. — Весь дом горит!

Роберт издал тихий смешок, что в данной ситуации было слегка неприлично.

— Да, я заметил.

Мелвин поднял его на ноги и вытащил за дверь. Лили натягивала штаны прямо поверх вечернего платья, Мелвин схватил её за руку и потащил по узкому коридору. Дальний конец коридора был уже полностью объят пламенем и настолько плотным дымом, что почти ничего не было видно. Роберта и Лили спустились вниз по лестнице в бар, где Мелвин остановился и прикрыл глаза ладонью. В помещении царил огненный ад. Языки пламени извивались и закручивались в такие формы, каких Роберт никогда прежде не видел — тут огонь закрутился, там извивался зигзагами, карабкался по стенам, растекался по потолку, пожирая дерево, из которого была построена гостиница.

Мелвин начал пробираться к двери, он выпустил Роберта и Лили, позволив им двигаться самостоятельно. Роберт решил, что его работа в качестве хозяина внезапно подошла к концу. Лили схватила его за руку, пинком опрокинула ближайший стол, потушив небольшой очаг пламени и немного приблизив их к выходу. Мелвин исчез из вида.

— Это глупо, — выкрикнул Роберт. — Нам отсюда не выбраться.

Вокруг них полыхал огонь, выражая своё согласие.

— Хватит истерить, — выкрикнула Лили в ответ.