— Компьютер в углу, — сказал Блейк командиру группы, надеясь, что к тому моменту, когда он вновь поднимется на поверхность, все перечисленное им уже будет в микроавтобусе, — вон тот телефон… и эта фотография, — добавил он, выбирая снимок, казавшийся, судя по возрасту мальчиков, одним из последних: беззубые улыбки и одинаковые стрижки.

Они стали спускаться дальше. Под ногами скрипели ступени, с каждым шагом становилось все холоднее, в легких сгущался затхлый воздух. Блейку казалось, что они все глубже погружаются в подсознание Китона.

Вот здесь он спал.

У дальней стены стояла неразобранная походная койка, окруженная сооружением, которое нельзя было назвать иначе как алтарем. Ювелирные украшения, одежда, детские рисунки и игрушки были разложены в аккуратные кучки. На деревянном полу по периметру кровати стояли оплывшие свечи.

— О боже! — подпрыгнул Блейк, только сейчас заметив на стене за ними деревянное распятие: в запястьях и ступнях Христа торчали гвозди, кисти рук безвольно повисли, терновый венок глубоко вонзился в кожу головы — жестокий символ, ставший движущей силой злодеяний, совершенных в последние несколько недель.

Блейк нахмурился и с неохотой отошел на шаг к середине комнаты, чтобы прочесть явно сделанную пальцем надпись на стене по обе стороны от Сына Господня:

Фотографируя для рапорта стену, он споткнулся о подушку и чуть не упал.

— Двигаемся дальше? — нетерпеливо предложил он офицеру.

Пока они опасливо спускались по узкой лестнице, ведущей на самый нижний уровень, стало холоднее еще на пару градусов.

Они вошли в комнату и не успели сделать и двух шагов, как у Блейка замерло сердце.

Повсюду, где только можно, валялись книги, дневники и папки, кипы которых возвышались над полом на несколько футов, — годы работы, плоды одержимого разума.

У полицейских было меньше часа.

Двое оперативников уже разбирали завалы, обнаруженный ноутбук был упакован и готов к транспортировке.

— Здесь собраны практически все газетные статьи о деле Тряпичной куклы, — крикнул им с дальнего угла комнаты один из них, — на столе то, что нам на данный момент удалось отыскать по Алексею Грину. Этот чувак, в смысле Китон, по-видимому, помешался на нем — годами рыл на него информацию.

Блейк подошел к кипе статей и компакт-дисков с рукописными пометками, из которых следовало, что в них содержатся интервью и выступления Грина. Он взял в руки дневник и открыл его. На первой странице стоял заголовок «Сеанс первый», затем шла точная, слово в слово, расшифровка записи первой встречи Китона с психиатром.

Командир группы читал через его плечо.

— Похоже, Грин попросту завербовал этого Китона в свои ряды, — заметил он.

— Не может быть… — прошептал Блейк, глядя по сторонам на расплескавшийся чернилами разум.

Один из бойцов случайно задел шаткую кипу книг, тут же попадавших на пол, послышался какой-то треск. Очень медленно, очень спокойно он склонился, чтобы внимательнее рассмотреть находку.

— Босс?

— Что?

— Вы можете вызвать сюда саперов?

— Не знаю, — встревоженно спросил командир, — а что такое?

— Похоже, нерабочее… и самодельное, к тому же, но… да, думаю, да.

— Черт… Всем покинуть здание! — приказал старший группы.

— Я остаюсь, — сказал ему Блейк.

— Рабочее оно или нет, но при обнаружении взрывного устройства я обязан увести всех в безопасное место.

— Если Китон тот, кого мы ищем… — начал Блейк.

— Не тот!

— Но если все же тот, нам понадобится все, что мы здесь нашли. Уводите своих людей. Компьютеры отдайте техническим экспертам, а сюда вызовите саперов… пожалуйста.

Командир группы немного поколебался, потом взял найденный ноутбук и вслед за подчиненными поднялся по лестнице, оставив Блейка в одиночку блуждать среди мыслей Китона.

Тот опять схватил дневник, открыл на странице «Сеанс первый» и быстро пробежал ее глазами. Затем, понимая, что у него совершенно нет времени, перескочил на девятый и стал читать, с каждым мгновением теряя надежду на то, что им наконец удалось обнаружить Азазеля.

Четверг, 1 июля 2014 года,

2 часа 22 минуты дня

— …А мир попросту жил дальше, будто ничего не произошло, — сказал Лукас, погрузившись в свои мысли, — у меня больше ничего не осталось. Каждый вечер я возвращаюсь в пустой дом, превратившийся в мавзолей. Выбросить какие-то их вещи не поднимается рука, кроме них, у меня ничего нет, каждый раз, переступая порог, я погружаюсь в воспоминания… и до сих пор чувствую аромат духов жены… с вами все в порядке?