Андреа получила сообщение на работе от мужчины по имени Томас Олклок, которому поручили незавидное задание связаться со всеми многочисленными друзьями и знакомыми Финли. Она не видела наставника Волка много лет, с самого инцидента на вечеринке в честь его пятидесятилетия, но хорошо ладила как с ним, так и с Мэгги, а потому была искренне огорчена известиями о кончине Финли. Она написала невообразимо сердечное послание и вложила его в открытку вместе со своими контактными данными.

Лицо Мэгги, отраженное в темном окне, выглядело озабоченным. Она начала наполнять вазу водой, но потом перекрыла кран. Вытерев руки о кухонное полотенце, она повернулась к своей нежданной гостье.

— Прости меня за такой вопрос, но ты тут как друг… или как репортер?

— Как друг, — искренне ответила Андреа.

Ответ Мэгги удовлетворил:

— Прости.

— Не извиняйся. Я удивлена, что ты вообще пустила меня в дом.

— Ищешь Уилла?

— Да. Он был тут?

— Был. Боюсь, он ушел пару часов назад.

— Как… — Андреа помедлила, понимая, что ее прошлые предательства не давали ей никакого права даже спрашивать. — Как он?

На этот вопрос было сложно ответить. Оглядываясь назад, Мэгги не могла припомнить ни одного дня, когда над Волком не нависала какая-нибудь личная или профессиональная угроза.

— Он Уилл, — пожала плечами она.

Странно, но ответ немного утешил Андреа.

Они болтали и пили чай в уютной кухне. Рассказ о том, что полиция больше не рассматривает смерть ее мужа как безоговорочное самоубийство, сломил Мэгги.

— Кто мог бы желать зла Фину? — потрясенно вопрошала она в слезах.

Двадцатью минутами позже Андреа вспомнила, что ей нужно было возвращаться. Потянувшись через стол, она взяла руку Мэгги.

— Чем я могу помочь?

Мэгги помотала головой, чтобы отказаться от предложения, как тут ей в голову пришла мысль.

— В чем дело? — спросила ее Андреа. — Все что угодно.

— Уилл.

— Что с ним?

— Ему нужна наша помощь.

— Он ненавидит меня.

— Он бы никогда не смог ненавидеть тебя, — засмеялась Мэгги.

Андрее хватило вежливости не спорить.

— Они думают, что я не слышу их разговоры, — сказала ей Мэгги. — Но я слышу. Как только расследование завершится, Уилла отправят в тюрьму. Давай попытаемся это предотвратить, — заговорщически предложила она.

— Такое ощущение, что у тебя есть план.

Мэгги уклончиво хмыкнула.

— Я все еще сомневаюсь, что он сможет меня простить.

Мэгги ободряюще погладила ее руку:

— Послушай совет старшей и более мудрой женщины: ты поразишься, что может пережить дружба.

— Похоже, я снова недооценила тебя, Коукс, — сказала Ванита, проверяя, не испачкала ли она зубы губной помадой. Они с Волком ожидали начала пресс-конференции. — Ты все это время был прав.

Он не ответил, не считая, что этому стоит радоваться. Он заглянул в комнату, где сидели утомленные журналисты, которых послали осветить очередное объявление жадного до внимания прессы комиссара столичной полиции.

Ванита стерла розовую линию большим пальцем и взъерошила свои угольно-черные волосы:

— Как я выгляжу?

Почувствовав, что это был вопрос с подвохом, Волк ничего не ответил.

— Спасибо, — улыбнулась Ванита, по-видимому, сделав вид, что ей был сделан комплимент. — Готов?

— Вроде.

— Коукс, вот что я сделаю, — самодовольно изрекла она. — Если все сделать правильно, то к тому моменту, когда журналисты начнут задавать вопросы, я отсеку любые лазейки, которыми они могли бы воспользоваться. И тогда, как в фильмах, покатится перекати-поле. Итак… готов? — повторила она вопрос, будто бы произнесла клишированную мотивирующую речь, одну из тех, которые в американских спортивных драмах произносит тренер в раздевалке в середине матча.

— Вроде, — пожал плечами Волк.

Весь запал Ваниты испарился.

— У тебя ширинка расстегнута, — сообщила она, распахивая дверь и уверенно входя в комнату.

Одному особо ретивому фотографу удалось запечатлеть на камеру, как Волк застегивает ширинку перед тем, как дважды обесславленный бывший детектив неторопливо двинулся вперед.

Когда он проходил мимо, толпа начала его узнавать: «Это Уильям Коукс!»

Волк не отрывал взгляда от свободного сиденья возле Ваниты.

— Разве он не должен быть в наручниках? — спросил кто-то.