— Это не ванная, — посетовал Волк, когда еще раз получил тычок в солнечное сплетение. — Это неиспользуемый шкаф.

Теперь они хотя бы смотрели друг другу в лицо, груди Бакстер плотно упирались в грудь Волка. К его чести, он всеми силами пытался, как джентльмен, никак не реагировать.

— Ты отлично выглядишь, — улыбнулся он.

— Неуместно, — выпалила она. — Волк?

— Да?

— Для твоего же блага, лучше бы в меня упирался твой телефон, — с угрозой сказала она.

— Это он, — заверил он ее, а потом на его телефон в нагрудном кармане пиджака очень не вовремя пришло текстовое сообщение.

— О! Мерзость, Волк! — отчитала она его, забираясь на унитаз, чтобы быть подальше от Волка.

— Что?! Ты отлично выглядишь!

— У тебя десять секунд, — предупредила его Бакстер. — Зачем мы тут?

— Хорошо. Я не могу убедить тебя не вмешиваться. И я уважаю твое решение. Но, возможно, ты могла бы делать это … тише, типа действовать так, как будто ты ни при чем?

— Я не боюсь его!

— Ну, наверное, тебе бы стоило! — крикнул он в ответ, от чего она подпрыгнула.

Коукс поднял руки, извиняясь, Бакстер настороженно смотрела на него.

— Я не буду прятаться, — сказала она.

Пиджак Волка снова издал звук. Не обращая на него внимания, он кивнул, зная, что он ни за что не убедит ее в обратном.

— Но действуем только мы. Остальных не впутываем.

— Согласна.

В дверь настойчиво постучали, затем еще раз.

— Волк? — прошептали с той стороны двери. — Волк?

Бросив на Бакстер озадаченный взгляд, он повернул замок, попятился назад и прижался к Бакстер, когда Эдмундс втиснулся в тесную комнатку.

— Эдмундс?!

— Бакстер?!

Они поглядели друг на друга из-за Волка и помахали друг другу.

— Должен был знать, — засмеялся он, его тощее тело утопало в дешевом смокинге. — Я надеялся защитить вас от этого всего.

— Как мило с твой стороны, — улыбнулась Бакстер. — Но со мной все будет в порядке. Я всегда в порядке.

— То есть, это «мило», когда он это делает? — раздраженно спросил Волк.

— Ты отлично выглядишь, кстати говоря, — сказал Эдмундс.

— Спасибо.

Волк раздосадованно вплеснул руками, а потом повернулся к Эдмундсу, ушибив всех троих.

— Для тебя же было бы лучше, если это телефон упирается в меня, — сказал Волк.

— Это он. И я писал тебе… дважды. Не увидел, куда ты ушел.

— Я так понимаю, что ты тоже не отступишь?

— Конечно нет. Этот ублюдок убил нашего друга. Кто-то, кто работал или на него, или с ним, вломился в мой дом. Я должен быть частью расследования. Я должен помочь… кстати, Сондерс и Джо тоже все еще в деле.

Волк признал поражение и кивнул, но затем озадаченно спросил:

— Джо?

— Лаборант, — пояснила Бакстер, сидя на корточках на унитазе, от чего она раздражалась все больше и больше.

— Кто-нибудь уже говорил с Мэгги? — спросил Эдмундс.

— Я, — ответила женщина.

— И как она?.. С ней все в порядке?

— Не совсем. Поняла все так, как я и ожидала: сказала, что мы допустили ошибку, спросила, почему мы пытаемся все сделать только хуже, обвинила нас в том, что мы делаем из Кристиана козла отпущения, чтобы уберечь Волка от тюрьмы. А потом все стало вставать на свои места.

— Спасибо, — искренне сказал Волк, снова повернувшись и заехав локтем Бакстер в грудь.

— Господи, Волк! — возмутилась он. — Можешь просто рассказать нам план, чтобы мы наконец выбрались отсюда?

— К Кристиану в больницу приходил человек, — объяснил он, изо всех сил стараясь не смотреть на ее платье. — Пару часов спустя коробки с уликами были уничтожены. Я конфисковал страницу из книги записи и ручку, а также подал запрос на запись с камер видеонаблюдения.

— Этот человек не использовал бы свое настоящее имя, — сказал Эдмундс, и они с Бакстер снова закричали, так как Волк повернулся еще раз.

— Я знаю. Но эта запись дает нам временной промежуток, образец подчерка и, если нам необычайно повезет, его отпечатки пальцев, и с этим уже можно работать.

Кто-то постучался в дверь.

— Простите!

— Кто-то внутри!

— Вали отсюда! — хором закричала троица.

— Я тут думал, — начал Эдмундс, понизив голос. — Мы предполагали, что машина Сондерса, нападение на Кристиана и взлом моего дома были делом рук одних и тех же людей. С учетом новой информации кажется контрпродуктивным то, что комиссар приказал избить до полусмерти сам себя.