Весной 1906 года, отправляясь в Париж, Мережковский знал, что будет писать о Павле I, а в письме к А. С. Суворину от 27 декабря 1907 года уже предлагал пьесу «Смерть Павла I» к постановке в театре и сообщал о планах ее издания в февральской книжке «Русской мысли» за 1908 год [6] .

Д. С. Мережковский. 1890-е

С зимы 1908–1909 годов по сентябрь 1911 года шла интенсивная подготовка писателя к созданию романа «Александр I». Мережковский сообщал в своих письмах о том, что в ноябре 1908 года он даже обсуждал Александровскую эпоху с Великим князем Николаем Михайловичем Романовым [7] , снискавшим широкую известность изданием сводного каталога русских портретов XVIII–XIX веков и также в это время работавшим над исследованием по Александровской эпохе [8] . Работа над «Александром I» продолжалась в Париже весной 1912 года, а по возвращении в Россию произошел известный конфуз: при пересечении писателем русской границы 25 марта 1912 года рукопись была отобрана чинами жандармерии в силу возникших подозрений в благонадежности изложенных там сведений [9] . К счастью, это недоразумение было довольно быстро улажено и рукопись была представлена к публикации в «Русской мысли».

Основная подготовительная работа к написанию третьей (заключительной) части трилогии, посвященной декабристам, велась Мережковским с 1912 по 1916 год, а доработка, скорее всего, продолжалась вплоть до опубликования в 1918 году.

Надо сказать, что трилогия «Царство Зверя» была воспринята современниками как некое продолжение и развитие более раннего цикла работ «Христос и Антихрист». В романах этого цикла Мережковский выразил свое представление о философии истории и сформировал свой взгляд на будущее человечества. По его мнению, в человеческой истории случались попытки синтеза земной и небесной правд, но они оказались неудачными в силу незрелости человеческого общества. Но это не исключает подобного синтеза в будущем. Это соединение, по мысли писателя, и будет олицетворять «полноту религиозной истины» [10] .

Идея синтеза религиозного и общественного начал в человеке обосновывается им на историческом материале. Этим и продиктовано его обращение к жанру исторического романа, где вдобавок настойчиво прослеживаются параллели с современностью. Каждому историческому событию писатель пытается придать не только общественное, но и некое символическое, божественное обоснование. Любое явление прошлого, будь то кризис, упадок, взлет и пр., непременно наделено неким подтекстом. Пытаясь дать оценку событий нынешних, писатель ищет божественные намеки в прецедентах предшествующих эпох, которые могли бы объяснить социальные катаклизмы текущего момента и показать идеал цельной личности, способной достойно пройти сквозь испытания века. Так, по мнению исследователей творчества Мережковского, он воплощает свою реакцию на позитивизм и утилитаризм современной ему культуры и обществоведения.

Так как все эти мысли были в той или иной мере высказаны писателем в романах цикла «Христос и Антихрист», дореволюционные критики сочли вторую трилогию Мережковского чуть ли не плагиатом собственных идей. Например, один из первых критиков Мережковского А. Долинин в обзорной статье о его творчестве, написанной в 1914 году, вообще не стал анализировать вышедшие к тому моменту романы этого цикла, ограничившись констатацией того, что «Знакомые с писаниями Мережковского знают, что последние его произведения гораздо хуже первых, что в них еще сильнее, ярче проявляются коренные его дефекты» [11] .

Методология большинства дореволюционных работ о Мережковском была нацелена на поиск не столько исторических, сколько религиозных, политических и философских идей писателя. Сами же художественные произведения рассматривались лишь как иллюстрации этих идей. Если говорить о романе «Александр I», то типологически его критика содержалась в следующих публикациях:

1) журнальные и по большей части краткие рецензии и отзывы на роман;

2) отдельные, иногда пространные, критические статьи об «Александре I» в журналах;

3) реплики читателей и критиков о романе в общих работах о Мережковском.

Газетно-журнальные рецензии на роман были противоречивыми. Общая его оценка зависела от отношения критика к религиозной концепции писателя и к его художественным приемам. В целом Д. С. Мережковский рассматривался как исторический романист, ставящий перед собой достаточно специфические (символические, религиозные, общественные) задачи, как правило, чуждые критикам.

Более интересными, но и более пристрастными являются развернутые критические работы о романе. Предметом их стал преимущественно вопрос об исторической достоверности «Александра I», его историзме и о заключенном в нем «цитатном слое», т. е. принципе художественного мышления Мережковского.

Показательна в этом смысле позиция одного из известных литературных критиков первого десятилетия ХХ века Б. Садовского, который весь свой разбор романа «Александр I» построил на разоблачении художественных приемов Мережковского-романиста. Он перечисляет исторические неточности автора, анахронизмы, искажения исторической истины и в ряде случаев уличает в клевете и в пристрастном отношении к историческим деятелям Александровской эпохи. Общий вывод Садовского довольно категоричен: «На глубочайшие явления русской жизни, на таинство ее духа Мережковский смотрит глазами умного и наблюдательного иностранца» [12] .