Руки скоро отвалятся, словно превратились в камень, потому что я так сильно цепляюсь пальцами за локти, что каждая мышца дребезжит от натяжения.

— Я хожу к тому же тренеру, что и твой… парень, — последнее слово выплевывает с присущей Маршалу презрительностью, — и не собираюсь устранять соперника таким способом.

— Ха! Да ты прирожденный актер. Жил бы в Голливуде, давно бы Оскар получил.

Не могу выдержать его взгляда и начинаю рассматривать листву на деревьях. Еще немного и осень убьет всю красоту лета. Снова все станет серым и мрачным. Воспоминания воскреснут. Глупая шутка сознания — ассоциировать неприятные события при появлении даже крошечной косвенной детали вроде запаха краски на выставке.

— Лиз, я не хотел, чтобы так получилось, — голос Антона звучит очень правдоподобно, но я уже раз купилась на лестные речи и сейчас не только сознанием отвергала его слова, но и чертовыми барабанными перепонками.

— Не утруждайся, Антон, — стараюсь говорить холодно и для того, чтобы зафиксировать этот момент и отпустить. Я так часто думала о разговоре с Маршалом, что самой себе казалась сумасшедшей. — Кристина уже все рассказала. Подробно, КАК ты не хотел.

— Кристина? И ты ей поверила?

Честное слово, у меня от его игр голова идет кругом. Непроизвольно закатываю глаза и издаю что-то похожее на истеричный смех.

— Знаешь, это уже не смешно… — грубо вылетает, но…

— По тебе и не скажешь, — нагло перебивает.

— Ладно, я поняла тебя, — снова цепляюсь за сумку и кусаю губы, то верхнюю, то нижнюю, будто это может спасти от эмоций, которые пускают трещины по моему самообладанию, — ты не хотел, чтобы так получилось, но ТАК получилось. Проехали. Дай мне жить спокойно, хорошо?

Маршал чуть ли не рычит. Пару секунд испепеляет меня взглядом. Кажется, хочет что-то сказать, но лишь указывает рукой в салон.

— Нет, я доеду на автобусе, — разворачиваюсь с желанием уйти и даже шаг успеваю сделать, но Антон тянет меня за запястье. — Ауч… — толкает меня к машине. Чтобы не сдвинулась с места, загораживает путь отступления. Буквально припечатывает к авто собой. — Пусти… — чувствую его теплое дыхание в районе правой щеки и моментально покрываюсь мурашками. — Антон…

— Я сказал, что отвезу тебя, — наклоняется еще ближе к уху, — значит, довезу.

— Нет…

— Да, Лиза. Если не хочешь, чтобы все видели, как я могу тебя уговаривать, лучше сядь в гребаную тачку, — рычит. Вот только у меня вместо страха активизируются другие ощущения. Хочется сопротивляться, и я толкаю его в грудную клетку, роняя при этом сумку. Вместо того, чтобы отойти, Маршал перехватывает мои запястья и не позволяет убрать ладони от себя.

— Ты… Ты… — пытаюсь подобрать подходящее определение, но не могу. Вдыхаю запах демона и… загораюсь. Кожа становится чужой, будто я не в своем теле. Разум верещит, а оно… ни капли не сопротивляется… Это ужасно… Убийственно… Рвано выдыхаю. Поднимаю голову и сталкиваюсь с пристальным вниманием Маршала. Он склоняется. Смотрит на мои губы, а потом в глаза. Сглатываю, как под гипнозом. Слежу за приближением и перестаю дышать, когда он чуть ли касается моих губ своими.

— Не утруждайся, Лиз. Я все понял, — резко отстраняется и с усмешкой кивает на сиденье, — садись. Или хочешь, чтобы я тебя еще поуговаривал?

— Антон, вернись немедленно! — не успеваю закрыть дверь. Мама врывается в комнату и осуждающе качает головой. — Нельзя так с девочкой, — машет рукой в сторону гостиной, где сидит «несчастная» Крис, которую она позвала к нам на ужин.

Гребаная мать Тереза, решившая, что в праве лезть мне в душу и устанавливать там заборы с колючей проволокой! Сжимаю кулаки, пытаясь трансформировать злость в физическую боль. Хотя бы в стойкое напряжение, но у меня не выходит. Каждый нерв звенит в преддверии взрыва. Мне уже не помогает терапия в виде боев на ринге. Махычи под присмотром Аристарха нельзя назвать полноценными схватками. Это скорее имитация. Каждое движение по правилам. Без вреда для соперника и себя самого. Сначала вставляло, а после поездки с Лизой убило окончательно мою сраную самооценку.

Её будоражащий запах. Чертовы бездонные глаза, в которых, кроме ненависти, плескалось еще какое-то чувство. Я видел! Чувствовал! Поглощал ее эмоции, как кислород, и тормозил себя, чтобы не натворить того, за что она меня точно никогда не простит, а стараниями «сестрички» и вовсе запишет в ряды предателей до самой смерти. Я, конечно, знаю, что Кристина отбитая на всю голову, но где-то в глубине души хранил надежду на то, что она от меня отстанет.

— Может, с девочкой и нельзя, а с ней, мама, можно, — обрубаю каждым словом попытки матери сосватать меня Руслановой, указываю ей на дверь и прошу у того черта, который сидит на небе, чтобы от греха подальше убрал мою мать. Она не хлеще Крис вызывает у меня отторжение. Теперь оно четкое, не замаскированной заботой и слабостью. Я не хочу видеть манипуляции матери, но мозг то и дело фокусирует внимание на деталях, которые я не замечал долгое время.