— Но я ведь поверил тебе, — сказал я.

— Он сказал: «Только дурак верит слову другого человека, не подкрепляя его ничем».

— Я начал плакать. Сказал, что, если заплачу ему, то обанкрочусь.

— И почему меня должно это волновать? — спросил он. — Это твоя проблема, не моя. Тебе стоило подумать об этом до того, как ты продал мне свою собственность.

Челюсть у меня отвисла еще больше. Помимо откровенно жестокого обращения родителей со своими детьми и болванов-отцов, которые оставляли своих трехлетних детей в машинах, пока сами отправлялись в стрипклубы (о чем я лишь читала в газетах), это была самая безумная вещь, о которой я когда-либо слышала.

— Что?

— Эй, это еще не все. В следующий раз, когда мы играли, я продал ему собственность заставил его подписать контракт, и он опять меня подставил. Когда я указал на контракт, он спросил: «А кто обеспечит его соблюдение?» Так что я снова стал банкротом.

Я покачала головой в неверии.

— Это… это совершенно немыслимо…

Коннор мрачно ухмыльнулся.

— Мой отец никогда не проигрывает. В Монополии или в настоящей жизни.

— Зачем ты продолжал играть с ним?

Он пожал плечами.

— Я не знал ничего лучшего. Я просто считал, что так и надо играть. К тому же мне было только восемь лет. Думаю, я хотел, чтобы он играл со мной несмотря ни на что, уделял мне хоть какое-то внимание, так что я продолжал возвращаться за большим.

— Он вел себя так с восьмилетним ребенком? — в ужасе спросила я.

— Ну… может, мне было девять. Уже точно не помню.

Коннор продолжал есть, словно ничего не случилось, а потом поднял глаза и понял, что я смотрю на него так, будто только что услышала об убийстве щенков. Он утешительно улыбнулся мне.

— Да ничего страшного.

— Ничего страшного?! Коннор, твой отец — психопат!

— Думаю, ты имеешь в виду «социопат». И… да… возможно. У него определенно имеются социопатические наклонности, это точно. Любовь к власти ради власти и командование другими людьми. Полное отсутствие сочувствия к другим. Но… неважно, как ужасно бы это не звучало, я извлек из игр с отцом несколько самых ценных в своей жизни уроков бизнеса.

— Каких, например?

— Например, никогда не верить человеку на слово. Всегда подкреплять свои соглашения какими-либо рычагами давления. Всегда быть начеку. Уничтожать своих врагов, когда появится такая возможность, убедиться, что они не могут восстановить свои силы и уничтожить тебя позже.

Это невероятно.

— Ты не можешь так жить!

— Я сказал уроки бизнеса, а не жизни. Это не одно и то же. — Внезапно, выражение его лица стало угрюмым, и он посмотрел в пустоту. — Если только ты не свяжешься с кем-то, кто считает ваши отношения бизнесом.

У меня сжалось сердце.

— Я бы никогда так не сделала!

Он посмотрел на меня, вернувшись в настоящее, и выражение его лица смягчилось.

— Я говорил не о тебе. Я знаю, что ты никогда бы так не сделала.

— Где была твоя мать, когда все это происходило?

Он снова пожал плечами и вернулся к своей еде.

— Если она не проводила свои благотворительные балы и ужины, то говорила мне перестать быть нытиком и переиграть своего отца, если меня это так расстраивало.

— Господи, — прошептала я.

— Бедненький богатый мальчик? Проблемы богачей.

— Жестокое обращение с детьми — это не проблема богачей.

Коннор нахмурился, будто я сказала какой-то бред.

— Мои родители не обращались со мной жестоко.

— Может быть, не физически, но эмоциональное насилие — это все-таки жестокое обращение.

Он отмахнулся от моего комментария.

— У многих людей было намного хуже, чем у меня. У меня все обошлось. Никакого вреда.

Я в этом сомневалась.

Затем, я подумала кое о чем другом, что знала о нем. Согласно телевизионному шоу «Е!», которое я смотрела об отеле Дубай, Коннор был самым младшим сыном семьи Темплтон.

— У тебя разве нет старших братьев или сестер?

— Один старший брат. Винсент.

— Насколько он тебя старше?

— На пять лет.

— Что насчёт вас, ребята?

— А что насчёт нас?

— Вы не были близки?

Он скривился, словно говоря Не-е-е. Так вы обычно отвечаете, когда вам предлагают добавить кетчуп в ваш хот-дог.

— Не совсем.

— Почему нет?

— Ну, я нечасто видел его в течение учебного года.

— Он не учился в школе-интернате?

— О, да, учился. Но его все время выгоняли, поэтому мои родители постоянно отправляли его в новые школы по всему миру. Поэтому я видел его только летом и на Рождество. Не более того.