В течение нескольких неловких секунд мои глаза мечутся между электронным письмом, которое он набирает на телефоне, и равнодушным выражением его сильной челюсти. Осознание того, что этот мужчина был моложе, выше и сексуальнее, чем моя обычная цель, заставило мои мысли разлететься, как шарики, и теперь я пытаюсь собрать их и разложить обратно в правильном порядке.

Я открываю рот и снова закрываю его. Замешательство вскоре сменяется теплым смущением, которое затем превращается в раздражение.

Черт, какой же он грубый.

Я имею в виду, я не фанатка мужчин и в свои лучшие времена, не говоря уже о том, когда они ведут себя, как высокомерные придурки. Я выросла в казино, а затем и подростковый возраст провела, обучаясь тому, как обманывать мужчин, которые часто посещают их, я поняла намного раньше, чем следовало бы, что у мужчин есть две установки: пренебрежительная или хищная.

Хотя я бы предпочла, чтобы мужчина отверг меня, чем стал на меня охотиться, по мере того, как мои сиськи росли, а навыки мошенничества оттачивались, я поняла, что могу использовать их хищное поведение, чтобы обворовывать их карманы.

И когда я пытаюсь обворовать их карманы, мне не нравится, когда меня отвергают.

Особенно не в первом акте.

Я кладу ладони по обе стороны от своего бокала и пристально смотрю на зеркальную стену за баром.

— Я не подкатываю к тебе.

— Конечно.

Слово выливаются из его уст, легко и окончательно.

— Серьезно, — бормочу я, щеки горят. — Я лучше насрала бы в ладоши и похлопала.

Набор текста на телефоне прекращается. Медленно, он поднимает голову и встречает мой взгляд в зеркале. Темно-зеленый и напряженный. Волоски на затылке зашевелились, и мне кажется, что из чувства самосохранения я должна отвести глаза. Но, как всегда, упрямство держит меня в удушающем захвате, и я хватаюсь за край бара, чтобы заставить себя сохранить зрительный контакт.

— Прости?

— Извинения приняты, — огрызаюсь я в ответ.

Триумф. Он потрескивает и искрится у меня в животе. Но в тот момент, когда телефон моей цели выключается, и он кладет его на стол, его тяжелый взгляд гасит моё самодовольство, как вода огонь.

Он убирает предплечье с барной стойки и сует руку в карман.

— А ну повтори.

По какой-то причине его тон заставляет слова вот и дерьмо вспыхнуть у меня за веками. Он льстивый и беспечный. Почти вежливый. Так почему же я чувствую необходимость напрячься, поворачиваясь к нему лицом?

Теперь я завладела всем его вниманием, и мне не нравится, как оно ощущается на моей коже. Его зеленые глаза блестят, пока лениво скользят по моим чертам, и когда они снова встречаются с моими, легкая улыбка появляется на изгибе его губ.

Он ждет.

— Я сказала, что лучше насру себе в ладоши и похлопаю, чем буду подкатывать к тебе.

— Ах вот как?

— Ага.

— Понятно.

И с этими словами он делает глоток виски и возвращается к своей электронной почте. Когда его пальцы начинают летать по экранной клавиатуре, создается такое ощущение, что у нас вообще никогда не было разговора.

Из угла бара Дэн прочищает горло. Кровь стучит у меня в висках.

Что теперь?

Первый Акт сгорел в огне. Я забыла реплики, и моя цель — плохой актер. Мне нужно начать шоу с начала, но с другим актерским составом. О, и определенно с другим сценарием, потому что не думаю, что разговор про туалет сработает.

Пытаясь вести себя естественно, я отворачиваюсь от стойки и упираюсь локтями в её поверхность позади меня. Незаметно я оглядываю комнату, оценивая всех других мужчин, которых я могла предпочесть этому мудаку. Мои пальцы рассеянно касаются четырехлистного клевера, висящего у меня на шее.

Всё в порядке. Мне всё ещё везет, мне просто нужна перезагрузка. Я годами не разводила в Бухте Дьявола. Возможно, здесь другие негласные правила, и на самом деле люди, сидящие в тени, являются лучшими целями. Посмотрев направо, я встречаюсь взглядом с пожилым, менее спортивным мужчиной в углу.

Он тянется, чтобы почесать нос, и его обручальное кольцо засверкало на пальце.

Вот это уже лучше.

Я улыбаюсь ему и выгибаю спину, чтобы достать из-за спины стакан с виски. Когда я подношу свой напиток к губам, печатание по клавиатуре рядом со мной прекращается.

— Это виски стоит сто баксов.

Мои глаза перемещаются к моей брошенной цели. Он всё ещё смотрит на свой телефон, и если бы не то, как его глубокое протяжное произношение пробежало у меня по спине, я бы поклялась, что представила, как он говорил.

— Сто баксов?

— Без учета НДС.

— Я... подожди, за бутылку?

Его взгляд, наконец, останавливается на мне, раздражение и веселье борются за пространство в его тени.

— Стакан.