В зал постепенно наполнялся людьми и животными. Мимо меня, задев обнажённую кожу ноги проползла то ли лиана, то ли виноградная лоза. Я невольно уставился на тыл стопы, ожидая увидеть страшные язвы и ожоги, но ничего подобного не увидел.

— Надеюсь, моей девочке будет позволено обращаться ко мне? — я резко развернулся и икнул, потому что стоящая передо мной женщина была невысокой, темноволосой, с немного заострёнными чертами лица.

— Вы специально выбрали этот образ? — я перевёл взгляд на встрепенувшегося сокола, сидевшего, как и кречет, на плече у богини.

— Конечно. Могу, и пользуюсь. Зато, меня ты точно не забудешь, и изобразишь так, как положено, не так ли? — она звонко рассмеялась и провела рукой по щеке. По той самой, на коже которой сейчас периодически выступал оригинальный рисунок. — Даже так, — пробормотала она. — Вот же, дрянь. — Я почувствовал, как щека начала гореть под пальцами стремительного сокола. С трудом сдержал стон, когда жжение стало совсем уж невыносимым. И тут она убрала руку. Жжение сразу прекратилось. — Я сделала так, что рисунок сможешь видеть только ты, например, в зеркале. Совсем необязательно другим на него любоваться.

Она улыбнулась и отошла от меня, а я только покачал головой. За рисунок, конечно, большое ей спасибо, но вот то, что она приняла облик так сильно похожий на Машу, это, конечно, сильно.

Ко мне подошёл тот самый старик с мышью на плече. Что у них за мания таскать свои аватары на плечах, если позволяют вес и размеры?

— Как вы уживаетесь друг с другом? — спросил я, переступая с ноги на ногу.

— Многолетний опыт сосуществования, молодой человек, — ответил старик с мышью.

— Странно видеть вас среди этой компании хищников. — Я внимательно смотрел на него.

— Ничего странного в этом нет. Сила богов измеряется в несколько иных критериях, чем, например, сила мага. Нам нужно, чтобы в нас верили. И чем больше человек будет верить, тем сильнее мы будем становиться. Твоя покровительница-то прямо расцвела, после того, как её портрет стал доступен взгляду большего количества людей. — Старый Мышь, мысленно я называл его именно так, говорил со мной тем снисходительным тоном, которым обычно взрослые люди разговаривают с неразумными детьми.

— Где рысь? — спросил я у него с нажимом.

— Её здесь нет, — ответил он и развёл руками.

— Я это заметил, знаете ли, — вот сейчас я не сумел удержаться от сарказма. — И где она?

— Разбирается с какой-то много о себе вообразившей девкой с десятого уровня изнанки, — махнул рукой Мышь. — Похоже, они мужика какого-то не поделили, — и он бросил быстрый взгляд на меня. — Кажется, эта… хм… Амара, она так себя называет, — пояснил он, — решила, что может повысить голос на богиню. Так что ей сейчас преподают небольшой урок хороших манер.

— Рысь? — скептически уточнил я. — Рысь преподаёт хорошие манеры. Ну-ну. Надеюсь, она убьёт эту Амару, а то, боюсь, я после этого обучения огребу по самую холку.

— Она не доберётся до тебя со своего поганенького уровня, не бойся, — хихикнул Мышь, и мне показалось, что этот пакостный грызун что-то от меня скрывает. — Так что с портретом?

У меня появилось стойкое ощущение, что он вертится возле меня в надежде, что я запомню его лучше остальных.

— Это ваш истинный облик? — спросил я, окидывая взглядом зал.

— Нет, конечно, — Мышь даже оскорбился. — Более того, даже своим самым преданным подопечным, можно сказать жрецам, мы предстаём в совершенно ином виде.

— Понятно, облик — как костюм, на все случаи жизни, — я тщательно разглядывал собравшихся, стараясь запомнить хоть что-то, хоть какие-то характерные черты.

— Можно и так сказать, — Мышь хитро улыбнулся, и тут всё вокруг поплыло перед глазами, сливаясь в какой-то водоворот красок. Словно я плеснул на палитру множество красок и теперь старательно их перемешивал в одну непонятную кляксу. Колонны, сложный рисунок на полу и даже облака — всё это вмешивалось в красочный водоворот, готовый захватить меня…

Я сел на кровати тяжело дыша. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а пот начал ползти между лопатками.

— Женя, что с тобой? — Маша подняла голову с подушки и сонно посмотрела на меня.

Я окинул взглядом развороченную постель. Да, ночь была бурной. Почти такой же, как мой последующий за ней сон. За окном уже начало светать. А в теле я ощущал только сильную разбитость. Кроме того, горело лицо, словно рядом с ним вспыхнуло пламя, а ноги так замерли, что я почти их не чувствовал. Потерев холодные ступни друг о друга, чтобы вернуть им кровоснабжение, я повернулся к Маше и поцеловал её обнаженное плечо.