— Спи. Ещё рано. — Прошептал я ей на ушко.

— А ты? — пробормотала Маша.

— Я пойду, порисую немного, — честно ответил я, нащупал под кроватью трусы и быстро натянул их.

— С тобой точно всё в порядке? — она посмотрела на меня.

— Да, со мной всё в порядке, — я улыбнулся, показывая, как именно со мной всё в порядке. Хотя сам я этого не чувствовал.

Внутри всё переворачивалось, а в голове то и дело мелькали образы. Похоже, каждый бог хотел обойти остальных на повороте, и они устроили охоту за моими музами, которые могли подсунуть мне вовремя правильную картинку, чтобы я сумел перенести её из своего воображения на холст.

Умывшись, долго смотрел на своё отражение в зеркале. В глазах, казалось, затухали отблески полыхающих на рысинной поляне костров. Ещё раз плеснув на лицо холодной водой, протер шею и грудь, и только после этого закрыл кран.

Отдельной мастерской у меня в городском доме не было, зато был свой кабинет, куда я и спустился, прихватив с собой карандаши и перочинный ножик.

Поставив на мольберт чистый лист принялся делать набросок. Почему-то мне не пришло в голову даже пытаться рисовать тот странный зал в облаках, в котором мне показалось на глаза такое количество богов. Я рисовал поляну, где всегда встречался со своей богиней. Деревья, упирающиеся кронами в небеса. Костры по периметру поляны. Я даже прорисовал тот огненный гейзер, который вырвался из земли прямо у меня под носом.

И на этом всё. Любая попытка изобразить хотя бы зловредного Мыша наталкивалась на какой-то странный внутренний протест. Я просто не мог заставить себя даже набросать образ старика, который добился-таки своего — я запомнил его лучше, чем кого бы то ни было. И вот в чём странность, я спокойно рисую других людей. А они как раз были похожи на самых обычных мужчин и женщин. Даже ничего такого, вроде сногсшибательной красоты я не заметил. Да, богини были прекрасны, но не до такой степени, чтобы упасть ниц и закрыть глаза, чтобы не ослепнуть от такой невероятной красоты.

Возможно, они это сделали специально, чтобы казаться на портрете ближе к народу. Может быть, была ещё какая-то причина. Мне они, естественно, её не озвучивали.

Я снова поднял руку. Ну, Машу-то я смогу нарисовать. Мне даже бежать смотреть на неё не надо, я и так помню каждую чёрточку её лица и тела. Карандаш замер не дойдя до полотна полсантиметра. А затем пришло понимание: Машу я хоть сейчас и хоть где изображу, и даже неважно, в каком виде. Вот только здесь должна быть изображена не моя жена. И я понимал это очень ясно.

Отшвырнув карандаш в сторону, я принялся ходить по комнате. За окном уже было практически утро. Опустился густой туман, который не могли пробить даже лучи восходящего солнца. Я не могу. И что мне делать? Посмотрев на уже готовый набросок, решительно развернул мольберт к стене. Ладно, меня со сроками не торопят, пока, по крайней мере. Может быть, сумею поймать вдохновение. А если нет, ну что же, бывает, я художник, а не маляр, мать вашу. Надо только как-то с рысью встретиться. Пускай сама со своими приятелями разбирается.

Приняв решение, я направился к выходу из кабинета. Уже протянул руку, чтобы открыть дверь, как она открылась сама рывком.

— Ваше сиятельство, я так и думал, что найду вас здесь. — Быстро проговорил Игнат.

— Ты что в спальню к нам завалился, прежде, чем к такому выводу прийти? — я нахмурился.

— Нет, ну что вы, Ксюшку послал. — Я медленно провел рукой по лицу, а егерь тем временем продолжал. — Она сказал, что её сиятельство спать изволит, а вас нет. И части одежды нет. Ксюха сразу же и одежду собрала, чтобы в стирку отдать.

— Какая хозяйственная девушка, — я только вздохнул. Их ничто не исправит, похоже. — Продолжай. Зачем ты меня искал?

— Так ведь в «Райских птицах» драка. — Выдохнул он. — И Чижиков, похоже, пострадал.

— Что? — я уставился на него. — Опять мужики какую-то куклу не поделили?

— Нет, на этот раз не мужики. Там женщины что-то не поделили. А Чижиков под горячую руку попал. Или разнимать полез…

— Быстро, седлай коней. Верхом мы быстрее доберёмся, чем на машине или пешком. Ну, Чижиков. Это не человек, а сто рублей убытка. — И я схватил куртку, натягивая её на ходу и выскакивая из дома вслед за егерем.

До «Райских птиц» мы домчались минут за пять. Дольше лошадей седлали. Ворота были приоткрыты. Непорядок.

— Где этот сторож, который так доблестно меня одно время не пускал? — процедил я, соскакивая с лошади и бросая поводья Игнату.

— Я здесь, ваше сиятельство, — сторож выполз из кустов, и я с нескрываемым удовольствием полюбовался на шикарный бланш почти на половину лица. — Ох, тяжела рука у баронессы Камневой. — Простонал он, даже не пытаясь подниматься на ноги.