— Эх, Лина… если бы ты знала, что творилось тогда в моей душе. Ожидание, бесконечное ожидание, отчаяние, страх, любовь, ненависть и снова любовь и снова страх, а ещё осознание того, что тебя бросили, попросту вычеркнули из жизни. Когда я поняла, что беременна, я стала его искать. К сожалению, ни фамилии, ни адреса его я не знала, но мне посчастливилось, и однажды, гуляя по центру, я повстречала Виолу. У меня в душе всё оборвалось, и я сразу стала расспрашивать её. Где Вадим, что с ним?

***

— Вадим, братишка, — посмеялась Виола. — Закрыли его по малолетке. Идиот, всю вину взял на себя. Туда ему и дорога.

— Да как ты можешь так говорить про собственного брата? — возмутилась Эла.

— Да ладно, это же шутка была. Круто мы тебя развели. Никакой он мне не брат. Мы работали вместе. Он был моим парнем, и если бы не ты… — Виола затянулась сигаретой и смачно сплюнула Эле под ноги. — У нас бы всё срослось. Только ты мне все карты попутала. Как только он с тобой связался, его как подменили, романтик хренов… рассеянный стал, приторможенный. Когда он в участок попал, вместо того чтобы в обратку пойти, всё взял на себя!

— Вот как… — пробормотала Эла, от внезапно накатившей слабости она еле держалась на ногах. — А это правда, что отец его следователь? Что ушёл из семьи?

— Следак-то, следак! Вот только из семьи он никогда не уходил, но тёрки с отцом были. — Ладно, ты иди, а то, глядишь, ещё в обморок грохнешься, а мне с тобой возиться не вариант, работать надо.

Потрясённая и униженная, Эла добрела до ближайшей лавки, но вдогонку услышала голос Виолы:

— Эй, подруга, ты больше не ищи его, не жди. Вадим к тебе не вернётся! — Эле на миг показалось, что во взгляде девчонки промелькнуло сочувствие…

***

— Вот и сказочке конец. — Затушив сигарету, Эла взглянула на часы. — Половина шестого. Весёленькая ночь у нас с тобой получилась, длинная. А теперь, Линуся, собирайся. Едем домой, — скомандовала Эла. — Я бы не хотела, чтобы ты повторяла мой печальный опыт. И мальчики эти мне совершенно не нравятся!

Пробуждение было внезапным, как взрыв гранаты в замкнутом пространстве, — в ушах шум, в глазах песок, в душе выжженное поле.

Фил попытался пошевелиться, но тело, будто скованное сотней ржавых цепей, онемело и не слушалось. И если бы не трепыхание сердца в груди, он подумал бы, что давно отошёл в мир иной.

С трудом разлепив веки, он старался въехать в реал. Взгляд блуждал по комнате, подмечая следы недавней вакханалии: смятые простыни, разбросанную одежду, сломанный торшер и пустые бутылки из-под пива и колы, рассыпанные на полу. Фил покосился на голую Ольку, мирно сопящую рядом, и удивлённо поморщился — бывшая подружка разметалась в постели и улыбалась во сне, а он ощутил такую тяжесть в душе, будто снова попал в ловушку. Помнится, двумя днями раньше он проснулся на этом же месте с совершенно иными ощущениями. Светлое, лёгкое, почти невесомое чувство свободы и радости переполняло его, ведь рядом с ним спала девчонка из лучшего лета его жизни. Лина Альтман… девушка с твёрдым характером и нежной чувствительной душой!

Ясность сознания постепенно возвращалась к нему, восполняя пробелы в памяти. И, будто стоп-кадры из фильма ужасов, в голове промелькнули жуткие сцены недавних событий — неподвижно сидящий в кресле Люфик, его помутневшие, пустые глаза и мрачный кивок головы, зазывающий Фила в потустороннюю реальность, туда, где навечно остался сам.

К счастью, визиты бывшего друга случались не часто, но Фил понимал, что это звоночки, предвестники мук и его душевных мытарств.

Фил попытался сесть, но тут же упал на подушку. Мышцы противно заныли, в глазах потемнело, и огненные искры исчертили пространство под потолком. Вспомнились слова знакомого нарколога, друга отца. «Что, ребята, в гостях хорошо, а «дома» лучше?» — по-отечески мягко журил он алкашей, которые после капельниц снова начинали запойный марафон.

Нет, не лучше, уж точно не лучше.

Кажется, Фил снова угодил в капкан собственных иллюзий. Он попытался выбраться из адской трясины, но то ли время выбрал не подходящее, то ли силы не рассчитал, а может, во всём виновата Олька? Фил покосился на спящую подружку. Та потянулась сладко, подмяв под себя подушку, и тихо засопела. Нет… Олька тут ни при чём. Сам виноват. Дебил.

Помнится, накануне концерта он влил в себя четверть бутылки коньяка и заглушил симптомы болезни. В том состоянии он вполне бы смог отыграть концерт, однако за час до перформанса явилась Олька, и он в который раз сорвался с катушек.

А что же Лина, эта удивительная девчонка из другого измерения? После встречи с ней на какой-то миг он почувствовал себя живым. Там, на речке, она смогла облегчить его страдания. Она будто жизнью с ним поделилась, и сама была на грани обморока. Фил был уверен, он знал наверняка. А может, с ними снова случилось чудо, подобное радуге над лесом? Ему вдруг стало стыдно перед этой хрупкой, ужасно перепуганной девчонкой. Но что он должен был сказать? Выпалить правду и уничтожить тонкую нить взаимопонимания, возникшую между ними впервые за долгие годы? Нет, врать он не мог, а потому молчал и прятал глаза, а вскоре и вовсе позорно сбежал, вернувшись в привычное ему состояние тупой отрешённости. Он помнил потрясённый взгляд Лины, когда, решив покончить с Олькиным нытьём, заткнул её рот поцелуем. Но как он снова схлестнулся с ней?