Большинство крупных судов стояли в гаванях, ровными рядами ошвартованные к палам (сваям, вбитым в грунт). Все суда были приготовлены к зимовке — с них выгружены в арсенал орудия, снят рангоут и такелаж, экипажи переселились в береговые казармы.

В канал Петра I были введены для разборки: линейные корабли «Князь Владимир», «Св. Андрей», «Мироносец», «Память Евстафия» «Чесма», фрегат «Константин». И вот парадокс — старые, введенные для разборки в док корабли уцелели, а новые боевые суда пришлось разобрать.

Во время наводнения, кроме судов, стоявших в канале Петра I, удержались на своих местах только 12: в военной гавани корабли «Ростислав», «Петр», «Берлин»; фрегаты «Автроил», «Патрикий»; бриг «Кадьяк»; геммам № 11; в средней гавани корабли «Ретвизан», «Фершампенуаз», «Сысой Великий»; бриг «Коммерстракс»; в купеческой гавани фрегат «Быстрый».

Сорванные корабли волнами носило по гавани, нанося повреждения малым судам. На шлюп «Восток» навалился корабль «Прохор», обломал всю корму и оборвал кормовые швартовы. Затем сорвался со швартовов корабль «Лейпциг», который оборвал у шлюпа носовые швартовы, отчего «Восток» нанесло на пороховой амбар в средней гавани и бросило на камни у военного моста. «Прохор» и «Лейпциг» нанесли «Востоку» больше повреждений, чем полярные льды. Корабль «Лейпциг» и транспорт «Лето» навалились на лоцманское судно «Филадельфия», оборвали ему швартовы и прижали к мокрому доку. На маячное судно, стоявшее у мокрого дока, нанесло корабль «Прохор», который сорвал маячное судно со швартовов, и его унесло через пристань военной гавани к осту с находившимися на судне матросом и припасами. Бот № 7 ветром принесло из Итальянского пруда в военную гавань.

Через два дня в составе Балтийского флота осталось шесть линейных кораблей, четыре фрегата, гемам и бриг. Чистые потери составили: 22 линейных корабля, 15 фрегатов, пять бригов и почти вся мелочь. Это был не Трафальгар или Цусима, это было хуже любого проигранного сражения.

Сразу после смерти Александра I и восстания декабристов, 31 декабря 1825 года пришедший к власти Николай I приказал сформировать комитет образования флота. В его состав вошли: контр-адмирал Моллер (председатель), вице-адмиралы Д. Н. Сенявин, С. А. Пустошкин и А. С. Грейг, контр-адмирал П. М. Рожнова и капитан-командоры И. Ф. Крузенштерн и Ф. Ф. Беллинсгаузен. Слушателем комитета с правом участвовать в обсуждениях и совещаниях был назначен князь А. С. Меншиков. И далее комитет под четким руководством Николая I наконец-то выдвинул первую морскую доктрину России — обеспечить господство России на Балтийском и Черном морях. Этим же указом были объявлены вероятные противники России: на Балтийском море — это Дания и Швеция, а на Черном море — Турция. Флоту было определено третье место в мире после флотов Англии и Франции, которые как вероятные противники не рассматривались.

Заметим, ни при Петре, ни при Екатерине не была сформулирована задача строительства. Строили исходя из текущего момента. И только Николай I ввел в обиход строительства русского флота такое понятие, как долгосрочное планирование.

Строительство это есть смысл разделить на два периода: с 1824 по 1832 год и с 1832 по 1854 год. В первый период было срочно построено 17 линейных кораблей, 16 фрегатов, 18 бригов, 39 мелких единиц — всего 90 кораблей. На 1833 год Балтийский флот имел 28 линейных кораблей и 17 фрегатов, что было гораздо больше соединенных сил Швеции и Дании (совокупно 14 линейных кораблей и 14 фрегатов).

Таким образом, Россия на 1830–1840-е годы действительно смогла построить третий по силе флот в мире. Однако уже к 1838 году начались проблемы поддержания численного состава. Дело в том, что войны времен Николая I были в основном сухопутными, а бюджет России не такой уж и большой, поэтому, конечно же, на флоте хотелось сэкономить. Что и делали. В реальности штаты флота после 1838 года никогда не соответствовали реальному положению дел. В результате к очередному крупному конфликту на Балтике — Крымской войне — получилась следующая ситуация. Из записок великого князя Константина Николаевича: «Из вышеназванного количества кораблей (25 единиц) Балтийского флота нет ни одного для продолжительного плавания в отдаленных морях. Совершить переход из Балтийского моря в Средиземное могут лишь 11 кораблей… Собственно боевая сила Балтийского флота состоит из 11 парусных линейных кораблей, которые могут составить эскадру против равного в числе неприятеля; 25 кораблей, считая помянутые 11, могут вступить в бой с неприятелем в наших водах, но идти для военных действий далее не в состоянии… собственно боевая сила Балтийского флота и число судов, годных для дальнего плавания, то есть для настоящей морской службы, весьма незначительны.»

Прежде чем мы перейдем к Крымской войне, стоит отметить один аспект, который стал основополагающим для Англии и России на этот период. Дальнейшее изложение является сжатым пересказом двух статей — Хельге Бергера и Марка Спурера «Экономические кризисы и европейские революции 1848 года» [35] и Майлза Тэйлора «Революции 1848 года и Британская империя» [36] .

Общий посыл этих статей таков. Британия к 1820-м годам стала лидером технического и промышленного развития. Первоначально она занялась насыщением произведенными товарами своего внутреннего рынка, потом — колоний, а дальше должна была начаться торговая экспансия в страны Европы. Но вот беда — европейцы тоже старались развить свою промышленность и для этого вводили протекционистские тарифы, призванные защитить собственную индустрию от британского производителя. А это грозило для Англии вылиться в кризис перепроизводства.

Выход был найден простой — экспорт революций. Свергается старая власть, новая провозглашает свою приверженность либеральным ценностям и свободному рынку, тарифы и пошлины отменяются, а британские товары широким потоком обрушиваются на новый рынок. Даже если революция не удается, это в любом случае спад промышленного развития, траты на предотвращение социальной напряженности, армию и т. д., то есть потенциальное ослабление конкурента.

Изначально схема была опробована в Южной и Центральной Америке. В результате те же Бразилия, Аргентина, Колумбия, Чили и т. д. стали поставлять в Англию свое сырье (серебро, хлопок, сахар и т. п.) в обмен на британские промышленные товары. Однако покупательская способность населения в бывших испанских колониях низкая, там в основном живут бедняки. И примерно с 1830-х годов в голову приходит мысль: а почему бы нечто подобное не провернуть и в Европе? Собственно, все эти демократические комитеты, Мадзини, Кошуты, Легранжи, Ледрю-Ролены и т. д. в конечном счете были нужны не ради продвижения идеалов «свободы, равенства, братства» в массы, а ради продвижения британских товаров на рынке Европы.