Жизнь без него становилась тоскливой. Николь каждый день находила повод как бы случайно сталкиваться с ним, обходя виноградники семьи Понсарден. Если она должна обдумывать предложение мсье Моэта, говорила она родителям, то надо это время проводить в суете виноделия. Франсуа всегда работал неподалеку, на виноградниках Клико, и каждый день показывал ей что-то новое, как и обещал: попробовать новый бленд [16] , или чудесное пино, или показать неизвестное еще место, где маки встречаются с васильками и ловят солнечное пламя.

Иногда в сумерках, когда небо становится прозрачносиним, как китайский лак, они смотрели, как меняются, принимая причудливые формы, облака.

— Вот это похоже на бутылку шампанского, — говорила Николь.

— Нет, форма не та. Это явно бутылка гаме [17] .

Франсуа задумчиво смотрел в небо, в то же время искоса наблюдая за Николь. В умирающих лучах закатного солнца его кожа сияла розоватым золотом.

— Как же ты угадал, что это именно божоле?

— Понятия не имею, — смеялся он, обнимая ее.

Впрочем, не так важно, как выглядели облака, а важнее всего на свете было еще немного побыть вместе, и они льнули друг к другу, пока с последними проблесками света на горизонте не появлялись родители Николь, разыскивающие ее в темноте.

Месяц таял, дни становились короче. Франсуа и Николь кормили друг друга с ладони ягодами с ежевичных изгородей, и никогда эти ягоды не казались ей такими сладкими. Когда удавалось удрать достаточно надолго, Франсуа расстилал куртку под старыми извилистыми буками Верзи, и они вместе читали Руссо или Вольтера.

Никто из них не мог толком сосредоточиться на чтении. Это была их игра: кто дольше продержится до того, как встретиться глазами и украсть поцелуй со вкусом ежевики.

В один октябрьский день, когда солнце подсвечивало набухшие капли теплого дождя, превращая их в тысячи разноцветных фонариков, Николь и Франсуа были застуканы на огороженном винограднике в Вилер-Альране. Они скакали, танцуя, между рядами, преисполненные чистейшей радостью, промокшие и веселые. Франсуа пел во весь голос, умело кружа Николь между лозами.

Теперь осталась всего неделя, и можно будет освободиться от предложения мсье Moэта, и Николь, стоя перед любимым маминым венецианским зеркалом в прихожей родительского дома, помахала сама себе рукой на счастье.

— Быстрее, дорогая, Клодина приехала! — поторопила ее мать.

Николь вышла, и мать расцеловала ее в обе щеки, радуясь цветущему виду дочери в новом шелком платье и с убранными в шиньон волосами.

— Растешь, Бабушетта, — подмигнула она. — Самое время.

Если девушка и почувствовала какую-то вину, та мгновенно растворилась при мысли о Франсуа, ежедневных стихах и письмах, которые он подкладывал ей в карман, и сегодняшнем приглашении встретиться с ним на озере. Остальное все ерунда.

Озеро было зеленым, как река Ведь, прозрачным и в меловых берегах казалось матовым. Франсуа пустил камешек по поверхности, и сентябрьское солнце посеребрило круги.

— Неплохо, — оценила Николь.

Он засмеялся:

— Вот интересно, что может произвести на тебя впечатление?

Не знаю. Дракон? Превращение воды в вино?

— Пойдем поплаваем. Я же тебе обещал: при каждой нашей встрече я постараюсь придумать что-нибудь новое. Повернись.

Он ослабил ей шнуровку платья на спине — настолько, чтобы его можно было снять.

— Давай, — сказал он.

Николь сняла платье и повернулась лицом к Франсуа. Тело ее тенью просвечивало под муслиновой рубашкой.

Он нежно погладил ее по плечу. Ветер прошелестел в дубах. Николь вдруг охватило незнакомое напряжение, а Франсуа ее поцеловал. Потом отпустил, и у нее голова закружилась, как в тот день, когда он снял ее с ландо.

— Вперед! — крикнул он и толкнул ее в воду, срывая с себя рубашку и прыгая следом.

Вода обожгла холодом, кровь запела в теле, когда девушка вынырнула, и Франсуа поцеловал ее снова. Вода между ними была илистая, сладковатая и скользкая. Рассмеявшись от неожиданности, они опять поцеловались, на этот раз крепче, и руки оказались там, где им не следовало быть, но они никак не могли остановиться, пока она не отстранилась, испуганная силой нового чувства.

Франсуа взял ее за руку, и они поплыли на спине, остывая от поцелуев, глядя, как ласточки становятся светло-зелеными, пулями пролетая над водой. Среди лилий кружили радужные стрекозы.

Незаметно пролетел час. Солнце высушило Николь, и она смогла одеться, но ее тело все еще ощущало прохладу воды. Они с Франсуа продолжали держаться за руки, сколько хватило смелости. Клодина и Антуан ждали их в карете. Проходя мимо разрушенного дома, Николь заметила колодец. Покопавшись в кармане, нашла монету.