Марьяна загасила сигарету в пепельнице, взяла рюмку за ножку, покрутила, поставила.

– Уж и не знаю, хорошо ли это или плохо...
– Глаза ее сузились, она о чем-то напряженно думала.
– Но я ей завидую, - после долгой паузы произнесла она тихо и опять замолчала.

– Давайте-ка выпьем, - предложил я.
– Кажется, я вогнал вас в меланхолию. Для соблазнителя это непростительный промах.

Мы опорожнили рюмки одновременно и одинаково - одним глотком до дна. И так же дружно протянули мельхиоровые вилочки к блюдцу с желтыми пластинками лимона.

– И часто вы... как бы сказать... выплескиваетесь?

Я готов был поклясться, что в ее милой хрипотце прозвучала нотка ревности.

Жестковато спросила, с сарказмом.

– Что значит - часто, редко?.. Как нахлынет. Я многим женщинам посвящал стихи, всех и не упомнишь. Кому-то даже песни, верней что-то вроде современных романсов... Это мое хобби...Фу, терпеть не могу, пластмассовое какое-то словечко, но шут с ним... А чтобы роман, так сказать, возник из самого романа, чтобы благодаря книге - такое со мной было впервые... К сожалению, вряд ли мое творение кто-то прочитает в обозримом будущем, печатать его некому. Вот и рукопись поэтому взял, издателям она без надобности.

О чем же таком она сейчас напряженно думает? Невидящий взгляд Марьяны был устремлен куда-то мимо меня, губы сжались в бутон... Как же все-таки она хороша, эта странноватая маленькая женщина...

– Значит, так... Роман ваш печатать не хотят...
– пробормотала она негромко, словно обращаясь к самой себе.
– Это вы его листали, когда меня ждали на лавочке?

– Нет, поденщину... Дешевенькую поделку, рукопись подстрочника, из которого мне предстоит сделать хоть какое-то подобие литературы.

Не знаю, что меня дернуло за язык, выпитый коньяк, видно, но я неожиданно для себя откровенно рассказал Марьяне об утреннем предложении хозяев "Парфенона" и почти откровенно объяснил, почему я его вынужден был принять. Меня покоробило, что мою горестную исповедь она восприняла почти равнодушно, без тени сочувствия.

– Деньги-то хоть приличные?
– спросила она, будто речь шла о продаже подержанного холодильника, а не писательского пера. Спросила с живым интересом, деловито. Похоже, именно размер гонорара, а не сам факт моего падения был в ее глазах единственно важным предметом, достойным обсуждения.

– Относительно...
– Я пожал плечами.
– Главное, что противно соучаствовать в возведении той мусорной пирамиды, которая сегодня на книжных прилавках.

– Феликс...
– Марьяна тронула тонкими, неярко наманикюренными пальчиками мой кулак, сжимавший пустую рюмку.
– Не хватало еще страдать от такой чепухи.

Гиены... Еще кто?.. Грифы... Они питаются падалью, для них тухлятина - лакомство. Эту макулатуру покупают, значит, кому-то она по вкусу. Вам-то что?

Пусть себе читают. Лучше уж вы их угостите, чем наглая бездарь. Смотрите на это проще: вам сейчас нужны деньги, чтобы выкрутиться. И чтобы потом опять спокойно заниматься любимым делом... Не думайте о всем человечестве, Феликс, ну его!.. Отделяйте четко, как я: это - им, это - мне. Швырните им, чтобы получить свое. получить свое.