Здесь пойдет тысяч десять-двенадцать, не меньше. Франки из Кельна, Вормса, Ахена, Турне, Теруана, Маастрихта пойдут несколькими колоннами, по полторы-две тысячи человек. Двинутся из своих земель и тюринги. Войско пойдет частым гребнем, чтобы успеть разорить первыми нетронутые земли. Они пойдут через земли сербов. Им плевать, что князь Дерван верный друг Меровингов, воины должны что-то есть. Они пойдут на Прагу, разграбив которую, пополнят свои припасы зерном и рыбой, и устроят там свой форпост, выбить из которого их будет ой как непросто. Подкрепление с севера пойдет беспрепятственно. Река Огрже защищала Прагу с севера, но именно здесь было по пояс в самом глубоком месте, и именно тут шли караваны на север, в земли сербов. Все веси вдоль торгового тракта были сожжены, и даже поля стояли сиротливо пустые, ведь их никто и не думал засевать. Какой в этом смысл, если урожай все равно будет вытоптан и собран ненасытным врагом?

— Тут удобное место, государь, — показал широкое поле Деметрий. — Мы его давно заприметили. Они эту дорогу никак не пропустят, остальные засеками перекрыты. Отсюда Прага в двух днях пути. Скоро первые отряды тут будут. Сам герцог Бобон воинов ведет из-за Мааса.

— Добро, — кивнул князь. — Что разведка говорит?

— Колоннами идут через восемь-десять миль, — ответил Деметрий. — У них приказ закрепиться здесь, а потом левобережье Дуная разорять. Дулебов, хорватов и чехов. Целят на Железный Городок и серебряный рудник. Если прорвутся здесь, беда будет.

— Значит, не должны они прорваться, — сплюнул Самослав. — Всадники подошли?

— Да, государь, — кивнул Деметрий. — Кирасиры, катафракты Арата и две тысячи лучников — тарниахов. Из пехоты — драгун две тысячи и ополчение чехов и хорватов.

— Значит, действуем, как на учениях, — тронул коня Самослав. — Все должно получиться. Только надо постараться всех в одном месте собрать. Иначе мы их тут год по лесам ловить будем.

Неделю спустя войско франков собралось вместе. Да и почему бы не собраться, если армия вендов перекрыла единственный брод через реку на неделю пути. Все удобные дороги были завалены деревьями, а из зарослей летели тучи стрел и дротиков. Как ни крути, а это было лучшее место для переправы, и венды, не будь дураки, решили биться именно здесь. Княжеская пехота стала лагерем на ближайшем холме, окружив его какими-то деревянными щитами. Воины суетились вокруг, сдвигая импровизированные стены и крепя их железными цепями.

— Слышь, Радульф, да их всего пара тысяч! — герцог Бобон ткнул пальцем в лагерь вендов, который расположился на той стороне реки.

— Да, вижу, — знатный франк Радульф, сын самого камерария(1) Австразии, пристально вглядывался через реку, прикрыв глаза ладонью от яркого солнца. — У них в лагере стены из досок. Надо же! Никогда такого не видел.

— И вроде воины простые, а доспехи добрые, — удивленно сказал Бобон. — Не у всякого графа такие есть. Богатая добыча будет.

— Ее еще взять надо, — ухмыльнулся Радульф. — Добыча зубастая.

— Нас больше, — пожал плечами Бобон. — Воины славные, не спорю. Но что такой воин с пятью франками сделает? Шли гонцов к остальным герцогам, пусть сюда свои отряды ведут.

На левом берегу реки Огрже собралось все войско, что шло сюда с севера. Засеки, засады, заваленные дороги, ложные нападения и отступления, все это вело герцогов франков туда, где было подготовлено место битвы. Подготовлено тщательно, сотнями людей, которые потратили на это почти две недели. А еще в княжестве образовался избыток свинца. Его добывали вместе с серебром, и даже то, что крышу церкви и княжеского дворца мастера из Бургундии покрыли именно им, почти не уменьшило его количества…

— Идут вроде бы! — сказал Деметрий Добрану, командиру первой тагмы. — Ну, бог не выдаст, свинья не съест! На позиции!

Стены лагеря были собраны из повозок и деревянных щитов на колесах, которые в более позднее время получили название вагенбург. Раздались свистки сотников, и воины побежали по своим местам, радуясь, что, наконец-то закончатся бесчисленные изнурительные тренировки. Им уже снился этот проклятый вагенбург. Арбалетчики и лучники заняли места у бойниц, а копейщики приготовились отбиваться на стыке между деревянными щитами. Именно там и полезет пехота франков, больше было и негде.

— Ждем!… Ждем!… Ждем! — монотонно бормотал про себя Деметрий, до боли в глазах глядя на франкскую пехоту, которая перла вверх по холму, прикрываясь круглыми щитами.

— Мать твою! — заорал какой-то франк. — Нога!

— Ай, сука!

— Чтоб вы сдохли, венды проклятые!

Тонкая кожа немудреной германской обувки не могла удержать одно из любимых приспособлений славян, которым они спасались от степной конницы. Вкопанные в небольшие ямки колышки, присыпанные травой, пробивали ногу воинов чуть ли не насквозь, и строй смешался, потеряв скорость. Сзади их товарищи, которые ничего не подозревали, продолжали напирать, и матерные вопли то и дело раздавались по всему строю. Ведь то один, то другой воин наступал на ловушку и ранил ногу.

— Плюмбаты! — крикнул Деметрий.

Сотни воинов достали из карманов на внутренней стороне щита короткие стрелы с железным наконечником и метнули его во врага. Свинцовое грузило и оперение не давали плюмбатам кувыркаться в воздухе, и они с тихим гулом пикировали на ничего не подозревающее войско франков. Короткий дротик, брошенный умелой рукой — страшное оружие. Острый конец с разведенными вбок зубцами мог спокойно проткнуть теменную кость, ведь свинцовый шарик на конце кратно усиливал пробивную способность этого немудреного оружия, забытого в этих землях пару столетий назад.