— Оу, и кто же этот прекрасный мужчина?

— Мой будущий зять.

— Правда? — я сузил глаза. — Мне почти страшно спрашивать.

— Не стоит бояться. Он одна из причин, по которой я сегодня здесь. Видишь ли, то, что Сандерсон сделал прошлым вечером, было совершенно неприемлемо.

— Согласен. Он вел себя как…

— Придурок.

Я поднял бокал в воздух и сделал очередной глоток.

— В точку.

— Поверь мне, я мог бы найти для него целый список слов, но предпочёл бы не тратить на это время.

Киран оттолкнулся от комода и подошёл к дивану. Его мускулистая грудь и широкие плечи делали мой обзор на него с этого угла таким же захватывающим, как и когда я стоял на ногах.

— Мне стоило вчера сказать больше, когда Сандерсон накинулся на тебя.

От его проникновенного тона в моей голове закружилось замешательство. Я пытался разобраться, почему он чувствует такую ответственность.

— Ты сделал более чем достаточно. Ты…

— Нет, не сделал, — Киран сел рядом со мной, опёршись предплечьями на свои бёдра и глядя на полупустой бокал шампанского, который держал между пальцев. — Видишь ли, парень, которого ты мне напоминаешь, обручён с моим братом. На самом деле, оба моих брата геи, и поэтому я чувствую себя куском дерьма из-за того, что вчера не сказал больше.

Глава 8

Киран

Я мог бы предположить, что Баш Вогель не такой человек, кого легко шокировать. Но судя по приоткрытым губам и тишине со стороны обычно энергичного мужчины, у меня это вышло хорошо. Я хочу сказать, что такие слова он ожидал услышать от меня в последнюю очередь, и по правде говоря, казалось странным, что я привык говорить так об обоих братьях после небольших перемен Шона.

— Ты только что сказал…

— Что мои братья геи? — когда глаза Баша сузились, я кивнул. — Да, сказал.

Он открыл рот, закрыл, затем наклонил голову на бок.

— И сколько у тебя братьев?

— Двое.

— И один помолвлен? — Я кивнул, а Баш положил ногу на ногу и наклонился в мою сторону. — А что насчёт другого? Он чем-то похож на тебя, красавчик?

Я не мог сдержать смех, потому что этот парень был максимальной противоположностью Генри. Я отмахнулся от него, всё ещё посмеиваясь.

— Прости, я просто представляю, как парню Бейли понравится этот комплимент.

— Оу? — на этом Баш навострил уши. — Поли?

Полли? Кто это, чёрт побери?

— Нет, его зовут Генри.

— Я имел в виду, они полиаморные? Открыты для других партнёров?

— Оу. Эм, я так не думаю.

На самом деле, было более вероятно, что Генри пристрелит любого, кто хотя бы посмотрит на Бейли, но я не собирался вдаваться в подробности.

Баш откинулся на спинку дивана и пожал плечами.

— Стоило попробовать, — он сделал глоток своего шампанского, а затем вытер уголок рта своим всё ещё накрашенным большим пальцем. — Итак. Ты пришёл извиниться, потому что твои братья геи, и я вызвал у тебя мысли о последствиях того, что кто-то оскорбил бы одного из них.

Чёрт. В точку.

— Что-то вроде того. Ты кажешься хорошим парнем, не тем, кто заслуживает выслушивать дерьмо от Сандерсона.

— С этим я бы согласился. Хотя я обычно не ассоциирую себя со словом «хороший».

— А с каким?

Он вытянул руку вдоль спинки дивана.

— Потрясающий, конечно же. И если другие этого не видят, это не мои проблемы.

Я усмехнулся, самоуверенность Баша была более чем немного заразительной.

— Это хороший настрой.

— Это единственный настрой, который должен быть. Думаешь, я смог бы носить свой гардероб, если бы хоть немного в себе сомневался?

— Мало кто мог бы носить модное красное платье, как ты, — согласился я, немного отодвигаясь назад и закидывая лодыжку одной ноги на колено другой. — Кстати говоря… Что за вечеринку прервал пожар в ту ночь?

— Оу, просто маленькое сборище новых друзей. Мне нужно было что-нибудь сделать, чтобы войти в Чикагское квир-сообщество, хотя смею сказать, я не думал о побеге из горящего здания. И моё бедное платье от Валентино может никогда не восстановиться после ущерба дымом, — он посмотрел на меня поверх края бокала. — Полагаю, по крайней мере, после этого любой скажет, что я незабываемый.

Боже, это было преуменьшение. В смысле, этот парень сидел в какой-то фиолетовой шёлковой пижаме. Он не держался в тени, но в этом и был смысл.