Мотнул головой, прогоняя эти глупые мысли. Все ему было ясно и понятно. Задержанный не хочет ни в чем признаться, а откровенно смеется над ним.

— Какие друиды? Какой еще к черту другой мир? — политрук встал с места и навис над сидевшим человеком, который, словно специально, все сильнее и сильнее оговаривал себя. — Или это ты так Германию называешь? А у нас тут тогда что?

Особист почувствовал холодок между лопаток. Это же была откровенная антисоветская клевета. Задержанный даже не скрывал своих убеждений. Значит, перед ним сидел никакой не оступившийся сельчанин или случайно попавший в плен красноармеец, а самый настоящий враг.

—… Ты зря гневаешься, воин. Я друид и не могу говорить не правду, — парень удивленно развел руками. Казалось, искренне не понимал, что уже «наговорил» на расстрельную статью. — Повторюсь, я прибыл из другого мира, одного из многих — многих тысяч миров. В мироздании одновременно существует великое множество миров, подобных нашим. И в этом нет ничего удивительного…

С кривой усмешкой слушал все это политрук. Сейчас у него отпали последние сомнения. Враг просто издевался над ним, тратя его время на выслушивание откровенного бреда.

—… Почему ты не веришь моим словам о приручении лестных тварей и исцелении от чернянки, воин? Друидам подвластны многие тайны мироздания. И приручение дикого зверя лишь самая меньшая из этих тайн.

Синицын подвинул к себе листок для протокола и кивнул. Мол, пой, птичка, пой. Все равно не долго осталось. Нужно было лишь закончить оформление протокола допроса и отправить его в особый отдел дивизии.

— Или твое неверие вызвали мои слова об исцелении от чернянки? Лекари вашего мира еще не умеют делать этого?

Бред продолжается, вздохнул политрук. Он оказывается еще и гангрену может лечить. Просто невероятная глупость. Разве резали бы тогда в медсанбатах раненных с гангреной налево и направо?!

— Если не веришь моему слову, то проверь. У воина, что пришел вместе с нами, чернянка доходила до самых коленей, — не сдавался черноволосый парень, почему-то снова и снова продолжавший нести эту чушь. — Пусть тогда он скажет свое слово. Вы сразу же все поймете.

Рука у особиста в этот момент дрогнула, и хрустнувший карандаш оставил некрасивую загагулину на листе. Усмехнувшийся Синицын тут же поднял оторвал взгляд от стола.

— Ну, зачем все это? — с нехорошей улыбкой на губах спросил он. — Зачем? Ты уже наговорил на высшую меру. Шлепнем тебя и вся недолга. Так… Алиев?!

Через мгновение после громкого окрика, в землянку спустился раскосый часовой и вытянулся на входе по стойке смирно.

— С этого глаз не спускать! — политрук ткнул пальцем в сторону задержанного. — Дернется — стреляй! Я курить, а то уши уже пухнут…

– //-//-

Синицын одним махом взлетел по ступенькам и, оказавшись на улице, с наслаждением вдохнул морозный воздух.

— Ты здесь, Иваныч? — политрук неожиданно наткнулся на комбата с кисетом в руках. Тоже видно курить собрался. — Покурим? А то я свои папиросы выкурил.

С Кисилевым они с начала войны вместе служили. Считай, от самой границы к Москве бок о бок шагали. Оттого и звал его уважительно Иванычем, правда, когда рядом никого не было.

— Чего там? — комбат кивнул в сторону землянки.

— А… — махнул рукой политрук, недовольно скривившись при этом. — Какой-то сумасшедший дом, если честно…

Некоторое время они сосредоточенно скручивали бумажные папиросы из газетных лоскутков, которые тут же набивали духовитым табаком.

— Сначала деваху допрашивал, что ночью от немцев пришла. Говорит, член диверсионного комсомольского отряда и была почти месяц назад заброшена в немецкий тыл. Документы, мол, в плену отобрали, когда в засаду попала, — затягиваясь, рассказывал особист. — Я, думал, запрос по ней в Москву отправить. Даже бумагу подготовил, честь по чести. А потом следующие двое были, что с ней пришли…

Чувствовалось, ему высказаться нужно было. Голос его едва не звенел от возмущения, с каждой секундой все больше и больше набирая силу.

— Второй-то, летун, оказывается, вообще, герой, б…ь, пробы ставить негде! Ты, знаешь, что он мне заявил?! — прищурившийся комбат мотнул головой и развел руками. — Я, говорит, выполняя, секретное задание партии и правительства, был сбит и взят в плен. Имею, мол, сведения стратегической важности для высшего командования и поэтому срочно должен быть эвакуирован в тыл! Ты понимаешь? Трепло сыкливое, тыкает мне своим особо важным заданием! Спрашиваю, где твои документы? Отмалчивается. Сам, скорее всего, закопал в лесу или сжег. Может и летную форму где достал. Знает же, что к летчикам особое отношение…