— На, в дороге пожуй, — Гвэн вытащил из сумы пару сушенных корешков, источавших странный пряный запах. — Пригодится.

Несмотря на свой весьма неприглядный вид, снадобье было довольно хорошим подспорьем для охотника. Делали зрение зорче, а слух лучше. Да и сон, как рукой снимало. В таком деле очень помогало и зверя выслеживать, и в засаде сидеть.

— Благодарствую, почтенный Гвэн, — Митрил, явно знакомый со снадобьем, жадно схватил корешки и тут же отправил их в рот. Через мгновение от него стал раздаваться громкий хруст. — Теперь эту паскудину в раз найдем.

Едва они вступили в лес, Митрил преобразился. Его неуклюжесть, угловатость вмиг исчезли. Шаг приобрел упругость и легкость. Ступал так, что ни единый листочек или травинка не шелохнулись. Рогатина, крепко зажатая в руках, казалась продолжением тела. Сразу было видно, что лесной житель и с самого рождения знает эту стихию.

У одного из деревьев, кора которого была исполосована следами громадных когтей, он остановился и начал шумно вдыхать воздух. Обострившееся после приема снадобья обоняние ему могло многое сказать о зверях, что сейчас бродили поблизости. Ведь, могло и так статься, что ни они моментально из охотников в жертву превратятся. В лесу все может случиться, если «ухо востро не держишь».

— Там он, почтенный Гвэн, — наконечником рогатины Митрил показал на север в сторону раздвоенного дерева. — В малиннике сидит. Обожрался малины и гадит, что есть духу. Самое время с ним разобраться.

Охотник быстро оглядел парня, на какое-то мгновение задержавшись на его серповидном кинжале на поясе. Недовольно что-то буркнул, а затем проговорил:

— За мной держись, друид. С твоим ножичком здесь делать нечего. Нашего зверя им только пощекотать можно. И за это благодарствую…

Усмехнувшийся Гвэн протянул ему еще один корешок с парой засохших ягодок на нем. Точно такой же и сам сгрыз. Если охотник прав, то острота реакции им сейчас точно не помешает. Эти корешки были корнями одного растения, что росло лишь на болоте и на самой трясине. И добраться до них всегда было не самым простым делом, оттого и особенно ценились они. Снадобье из этих корешков на некоторое время резко повышало реакцию охотника, придавая ему невероятную скорость.

— А тапереча молчком… — донеслось до парня из-за широкой спины охотника, медленно исчезавшего в густом кустарнике.

Следующие две или три сотни шагов они продвигались медленно, осторожно. Еле-еле ноги переставляли, чтобы, не дай Боги, разморившегося на солнце зверя не потревожить. Обходить пришлось с наветренной стороны, отчего еще столько же пришлось пройти.

Гвен уже успел взопреть, пока они через кусты пробирались. Рубаха по кафтаном стала мокрой, хоть выжимай. Вдобавок, спина так чесаться началась, что едва в глазах не потемнело.

Оказавшись в овраге, Митрил молча показал на один из склонов, густо заросших дикой малиной. Откуда-то оттуда раздавись довольно странные звуки: то ли похрюкивание, то ли ворчливое бормотание. Судя по всему, медведь пребывал в весьма благодушном состоянии, продолжая гадить.

С выставленной вперед рогатиной, Митрил невероятно ловко взобрался наверх. Едва не взлетел, отталкиваясь от стволов деревьев. У Гвэна получилось хуже. Случайно зацепился за один из корней, потерял равновесие и с шумом влетел в малинник.

— Хр-р-р-р-р!- тут же раздалось недовольное ворчание, мгновенно превратившееся в громкий рев. — Р-р-р-р-ра!

Парень кубарем пролетел с десяток шагов и оказался прямо перед носом вздыбившегося медведя. Громадная туша, разглядев нежданного пришельца, заревела еще сильнее.

Закрывший собой солнце, зверь оказался так близко, что можно было рассмотреть его большие желтоватые клыки и ощутить невыносимый смрад из его пасти.

— Поберегись! — со спины парня уже несся Митрил со вскинутой перед собой рогатиной. — Беги, друид! Беги! — не переставая орал он. — Беги!

Как бежать?! Он валяется на карачках в шаге от разъяренного зверя. Ни встать, ни отпрыгнуть нельзя. Даже с принятым снадобьем нельзя было перехитрить само время, которого просто не было.

И Гвэн сделал единственное, что сейчас мог. Молниеносно выхватил серповидный нож и с неимоверной скоростью замолотил им по медвежьему брюху.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а! — орал друид, исступленно рубя ножом. — А-а-а-а-а!

Заточенное до бритвенной остроты, лезвие с легкостью резало и густую шкуру медведя, и плотный подшерсток, и толстый слой жира, и мышцы. Во все стороны летели ошметки плоти, бил кровавый фонтан.

Особое снадобье так ускорило восприятие, что движения Гвэна размылись. Его удары едва угадывались, превратившись в серебристые пятна.

Когда же дикая усталость сковала его тело, парень просто свалился на землю. И только сейчас услышал испуганный вопль Митрила, который, похоже, уже давно пытался докричаться до него. Его голос охрип, едва не превратившись в сипение.

— Друид, хватит! Хватит! Друид! Святые дэвы! Друид!

Хрипел охотник, стоя на безопасном расстоянии. Явно опасался подходить ближе к нему. Слишком уж страшнее был вид друида.