В просторном административном холле санатория нас встретили, как долгожданных гостей, быстро оформили, выдали ключи от номера, там же внесли наши медицинские данные в электронную картотеку и сказали, что обо всех лечебных мероприятиях сообщат дополнительно. Так и случилось. Каждый раз накануне посшелния врача или перед очередной процедурой под нашей дверью лежала записка с напоминанием, номером нужного кабинета и назначенным временем. И никаких очередей! Двухместный номер оказался просторным, со всеми удобствами, холодильником и телевизором. В номере было всегда чисто, через три дня менялось бельё, но ни разу, как и уборка, в нашем присутствии.

Отдых начался с обеда. Накормили вкусно и сытно. Две женщины, за столик с которыми нам предложили сесть, оказались польками, не первый раз отдыхающими в этом санатории. По-русски, но с заметным акцентом, они рассказали, что их здесь привлекают низкая цена, места, когда-то бывшие вотчиной их предков, шикарная природа и близость одного из красивейших водоёмов Белоруссии – озера Нарочь.

– Мы уезжаем послезавтра. Завтра после обеда пойдём бросить монетки в озеро, чтобы возвратиться снова. Если будет желание, можете пойти с нами.

На следующий день, через час после обеда, мы встретились у выхода из главного корпуса и направились к озеру. Под ногами мягко пружинила хвойная подстилка соснового бора. Воздух, насыщенный озоном, хотелось пить, а не вдыхать. Синее с серебряной дымкой осеннее небо сквозь высокие густые сосновые кроны казалось узорчатым. Широкая извилистая тропа, плавно понижаясь, через 15 минут привела к озеру. Оно оказалось таким большим, что противоположный берег просматривался с трудом. По лёгкой ряби озера в нескольких метрах от берега плавно, с гордо поднятыми на изогнутых шеях головами, плыла небольшая белая лебединая стая. Они плавали вдоль берега то в одну сторону, то в другую, словно патрулируя его. И мы долго стояли, любуясь их красотой.

– Лебеди знают время, когда сюда приходят отдыхающие, и, в ожидании угощения, не уплывают далеко, – пояснили наши спутницы, поделившись припасёнными с обеда кусками хлеба.

Когда мы с хлебом в руках подошли к самой воде, несколько лебедей отделились от стаи и опасливо приблизились к берегу. Сначала подбирали брошенные в воду куски, потом один из них осмелился, вышел на берег, стал брать из рук, за ним и другие.

Октябрь в Белоруссии выдался тёплым и не дождливым. Мы почти каждый день ходили на озеро кормить лебедей. Те, похоже, стали узнавать нас, и смело подходили. Накануне отъезда жена долго купалась в бассейне, устала и попросила, чтобы прощаться с озером и лебедями я пошёл без неё. Подошёл к кромке воды, бросил монеты подальше в озеро и обнаружил, что пакет с хлебом оставил дома. Решил возвращаться, не покормив лебедей, когда увидел женщину с двумя детьми, отламывавшую куски белого хлеба от целой буханки.

– Не подскажете, где можно купить такой хлеб? – подойдя ближе, спросил я её.

– Мы купили в посёлке Нарочь, в десяти минутах ходьбы. Там есть и булочная, и магазин.

Пошёл в посёлок, и не пожалел об этом. Небольшой населённый пункт пересекала асфальтированная дорога с аккуратной разметкой, она же – главная улица, вдоль которой уходили вдаль, насколько видно, ряды малоэтажных жилых домов. На тротуаре – ни одной бумажки, ни одного окурка и, мне показалось, даже пыли. Магазин с другой стороны дороги-улицы радовал глаз почти забытой вывеской «Гастроном», а не привычным теперь чужестранным словом «маркет». Пешеходная «зебра» так ярко выделялась на черном гладком асфальте, что казалась свеженанесённой. И на каждой стороне коротенького перехода стояли по две урны. В одной, с надписью «пластик», были видны пластиковые бутылки, в другой – бумажки, окурки и прочий мусор. Только поставил ногу на проезжую часть, как машина, выезжавшая из-за неблизкого поворота, остановилась и терпеливо ждала, пока перейду дорогу. Вошёл в магазин – и неожиданно услышал знакомый голос:

– Ой, здравствуйте! Рад вас видеть!

– Николай, какими судьбами? Вы так быстро покинули купе, что мы не успели проститься…

– Как вам отдыхается?

– Отлично. Но всё когда-то кончается, и мы завтра возвращаемся домой.

– Жаль не знал, в каком санатории отдыхаете, а то бы встретились раньше.

– И я этой встречи не ожидал.

– Мне хочется извиниться за поспешное бегство из купе и ещё многое рассказать, но здесь, в присутствии посторонних, неудобно. С другого торца магазина есть кафе. Предлагаю пойти туда и немного посидеть. Как вы насчет пива?

– Положительно, особенно по поводу встречи.

В маленьком, на несколько столиков, кафе самообслуживания мы взяли по две поллитровых банки пива, нарезки сыра и сервелата, и я приготовился внимательно слушать Николая.

– Исчезновение из купе было вынужденным. В багажном ящике под моей полкой лежал рюкзак, в котором, запелёнатый в детскую простынку и завёрнутый в тёплое, тоже детское, байковое одеяло, ехал маленький, чуть больше молочного, поросёнок. Я не мог позволить себе даже встать со своего места. Вдруг он развизжится на весь вагон или нагадит? Удивительно, но поросёнок все тринадцать часов пути молчал, как партизан.

«Так вот кто ворочался и хрюкал», – подумал я, а Николай продолжил:

– Когда приближались к Минску, я, стараясь не шуметь, собрался, вышел с рюкзаком из купе, пошёл по междувагонным переходам из нашего десятого к головному вагону и стоял в тамбуре рядом с проводником, готовый выскочить на перрон, не дожидаясь полной остановки поезда. На Привокзальной площади увидел машину сестры, трусцой побежал к открывшейся задней дверце и положил пронзительно завизжавший рюкзак на заранее подготовленную, лежавшую между передними и задними сиденьями, клеёнку. И случилось то, чего боялся в поезде. Запах скотного двора мгновенно заполнил салон. Сестра опустила стёкла дверец машины. Мы ехали, обдуваемые ветром, но казалось, от резкого запаха не избавимся никогда. Когда приехали, рюкзак, верой и правдой служивший несколько лет, выкинули в помойку. Салон машины долго мыли и опрыскивали разными пахучими средствами.