— Лягте на спину и расслабьтесь.

Лекаря чуть удар не хватил, он судорожно раскрывал рот, будто в комнате вдруг откачали весь воздух, а Глава просто лег на кан, вытянувшись на нем в полный рост. И ни единого слова возражения. Ли Мин потерла ладони, чтобы согрелись, и с аккуратной тщательностью промяла твердую брюшную полость. На осмотр подвздошной, околопупОчной области Глава никак не отреагировал, лишь ожидаемо поморщился, а когда она осторожно коснулась подреберья, напрягся. Тогда ладонь ее переместилась и нажала в области желудка, и его лоб покрылся испариной. Можно было не спрашивать, где у него болит. Это увидел и лекарь Бин, но лишь поджал побелевшие губы. В остальном брюшные стенки не были напряжены и уплотнений не ощущалось. Желудок ощутимо полон, видимо Глава перед этим пообедал.

— У вас болит, когда я надавливаю сюда? — мягко спросила Ли Мин, заметив как он поморщился, когда она чуть надавила на желудок.

— Боли не испытываю, — покачал головой Глава, — лишь подташнивает как будто.

— Сядьте, пожалуйста. Повернитесь ко мне спиной, — Ли Мин вынула из-за пазухи деревянный стетоскоп и перекинув длинные волосы Главы ему на грудь, села рядом. Прижав широкий раструб стетоскопа к его твердой широкой спине, велела глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть.

Вздрогнув от прикосновения непонятной вещицы, Глава, тем не менее, послушно выполнил ее требование, хотя вдох и выдох дался ему нелегко, давало о себе знать заживавшее еще ребро. На этот раз Ли Мин не стала просить Главу повернуться к ней лицом, это было бы перебором. Лекарь и так смотрел на нее лютым волком. Потому она, встав с кана, обошла Главу и сама села перед ним, вновь отведя с его плеча на спину волну тяжелых волос, прижала стетоскоп к его груди и, слушая через него, попросила о «вдохе-выдохе», что Глава старательно исполнил.

Ли Мин внимательно прослушала дыхание в легких, дыхательных путях и работу сердца. Ни жужжащих, ни свистящих, ни сухих хрипов она не услышала, что было странно при его-то постоянном кашле. Да и сердце билось ровно и сильно.

Лекарь, хоть и видевший подобное действо в деревне, был напряжен и заметно встревожен и, вообще, имел вид человека едва сдерживавшегося, чтобы не отобрать у Ли Мин ее проклятую деревяшку и не настучать ею по ее бестолковой голове. Он переживал, не зная как воспримет весь этот недвусмысленный осмотр Глава, но тот глядел на озадаченную Ли Мин в ожидании ее последующих указаний.

— Господин, — сказала ученица лекаря, поднимаясь, — Я крайне признательна, что вы терпите мою дерзость, но теперь мне нужна капля вашей крови. Взять ее, конечно, лучше натощак, а вы уже поели. Но в вашем случае, и на полный желудок ее тоже необходимо взять.

— О Небо! — простонал лекарь, потрясая воздетыми руками, разметав длинные рукава. — Невиданное богохульство! Это все моя вина, господин! — бухнулся он ниц. — Если бы я только знал…

Он был под сильнейшим впечатлением не столько от дерзости ученицы, сколько от непонятной покладистости Главы.

— Учитель, — оборвала его стенания Ли Мин, — дайте мне одну из ваших игл и пустой пузырек.

Поджав губы и всем видом показывая свое недовольство и неодобрение, Бин поднялся и достал из медицинского ящика плоскую шкатулку, а из нее иглу, которую, самолично прокалив над свечой, протянул своей непутевой ученице. Взяв Главу за безымянный палец, Ли Мин без всякого предупреждения, молниеносно ткнула в него иглой. Вздрогнув, Глава поморщился, не без интереса продолжая наблюдать, как ученица лекаря выдавливает из его пальца каплю крови в глиняный пузырек. Заткнув горлышко пузырька восковой пробкой, девушка занялась ранкой, промокнув ее тряпицей пропитанной резко пахнущей жидкостью, после чего прижала к пощипывающей ранке клейкую бумажную ленту с кусочком мягкой ткани посередине. Во время этой процедуры лекарь про себя молил всех небесных богов, чтобы Глава не приказал тут же снести голову дурехе, тяжко оскорбившей его достоинство, обвинив ее заодно и в черной ворожбе. Только Глава, вместо того, чтобы гневаться, с интересом рассматривал на свой палец, на котором прочно прикрепилась узкая бумажная полоска.

— Все молчишь, несносная?! — не выдержал лекарь, вполголоса напустившись на Ли Мин. — Терпение наше испытываешь?! Разве все, что ты тут проделывала не шарлатанство чистой воды?! Что можно определить с помощью столь возмутительного осмотра?

— Тоже самое, что при вашем прослушивания пульса, — шепотом возразила Ли Мин, аккуратно ставя пузырек в медицинский ящик. Дело ведь сделано, чего теперь-то ругаться?

— То есть то, что организм Главы отравлен? — обреченно проговорил лекарь Бин.

— Вы здесь, должно быть, с ума все посходили?! — в свою очередь не выдержала Ли Мин. — Парень отравлен вдоль и поперек и вы, зная об этом, ничего не предприняли для его выздоровления?

— Я для чего тебя сюда привел, а? Чтобы ты выговаривала мне, своему учителю? — рассвирепел уже в голос лекарь Бин. — Нахалка какая!

— Мне дозволено будет одеться? — спросили тихо.

Тут лекарь и его ученица вновь вспомнили о пациенте. Извинившись, сказали, что Глава может накинуть одежду и лекарь Бин поспешил помочь ему с облачением, неуклюже и невпопад подлаживаясь под неторопливые движения Главы, продолжая выговаривать подопечной.

— Все это время я вывожу яд из организма господина иглоукалыванием и лекарствами.

— И что это за яд? — насмешливо поинтересовалась Ли Мин. — Вслепую лечите?

— Что за наглая девка! Мой пациент благодаря моему лечению еще жив!

— Но до сих пор болен!

— Хорошо, — не сдавался лекарь, бросив Главу самостоятельно повязывать кушак поверх ханьфу плотного шелка. — Когда я уже вовсю лечил, тебя еще на свете не было. Какое ты имеешь право требовать от меня ответа, будто я какой-нибудь сопливый ученик?! Знал бы я, что это за яд, разве не был бы господин уже давно здоров?! Ты, негодяйка такая, можешь требовать от меня ответа, только в том случае, если сама знаешь, как лечить от безымянного яда! Ты знаешь, что это за яд, знаешь, что предпринять? Так давай рассказывай, не скрытничай! И учти, я больше не позволю выжать ни капли драгоценной крови у господина. Зачем тебе его кровь? Надеешься разглядеть в ней отраву?