Я взял его за руку, нырнул под мышку и взгромоздил вес его тела себе на плечи. Кое-как, с трудом, полез обратно с машины.

Когда, вымачивая потом сырую одежду, спустил я Колю на мокрую траву, то снова склонился над ним. Пощупал пульс.

— Бьется, — прошептал.

Потом, как мог аккуратно, взгромоздил Колю себе на плечи. Путаясь ногами в траве, пошел вдоль насыпи, собираясь с духом для того, чтобы взобраться по ней.

Когда решился, начал подъем. Ох и сложно мне пришлось. И хоть были это какие-то пять — семь шагов, но дались они с такой страшной натугой, что дважды, с Колей на плечах, я чуть не упал назад, в траву.

Ладно бы я, упал бы, отряхнулся, да пошел дальше. Но раненый мог такого падения не пережить.

С каждым шагом чувствовал я, как скользит под ногами мокрая от дождя трава, как норовит сила тяготения прижать меня к сырой земле. Мышцы, первым делом на плечах, а потом и на ногах, жгло от напряжения. Сам я удивился тому, каким крепким я оказался. Даже не думал, что есть в моем молодом теле такая выносливость.

Когда вошел я на обочину, то торопливо побежал к машине. Аккуратно, как мог, сложил с себя Колю на землю. Снял и сунул ему под разбитую голову рубаху.

— Да что ж за ночь то, — ворчал я по-стариковски, — что не рейс, так какая-то то напасть…

Открыв дверь Белкиной кабины, запрыгнул я внутрь, чтоб глянуть, как тут можно разместить бессознательного Колю. И тут упал мой взгляд на счетчик топлива, который освещала теплым светом подсветка приборной панели.

— Мало, — сказал я, принимая этот факт холодным умом, — мало бензину. Туда и обратно не хватит.

Тогда спрыгнул я из машины, аккуратно, чтобы не угодить на лежащего под дверью раненого, и побежал назад, где за кабину, где хранилась у меня запасная канистра с бензином.

Схватив ее, понял, что и она пустая. Вспомнил, как уже вылил сегодня весь свой запас бензина, чтобы не терять времени, а постоянно быть на рейсе.

Думал я недолго. Почти сразу спустился вниз, к зилу. Забравшись в кабину, щелкнул ключом зажигания. Подсветка на зиловской панели заработала. Телевизор приборов и оба колодца со спидометром и манометром загорелись призрачно-зеленым светом.

Датчик топлива показал пустые баки. Я нахмурился.

— Ты что, — сказал я себе под нос, — ехал на святом духе?

Выхватив из кармана брюк фонарик, я спрыгнул со ступеньки, глянул под дно машины, осветил раму. На ней-то на раме и стояла машина. Металл рамы закопался в дорожный грунт. И без того уставшие патрубки топливопровода, что бежали по раме от бака к двигателю, лопнули во время столкновения. Тут, внизу еще чувствовался едковатый запах семьдесят шестого бензина, хотя почти весь он ушел в землю и испарился.

Выходит, единственный бензин, что у меня есть, это тот, что еще остался в моем собственном баке. И хватит его только до Армавира ну и еще полпути назад. Ладно. Поехали, а там уж как-нибудь разберемся.

Внезапно загудели где-то вдали автомобильные шины. Я поднялся из-под Колькиной машины, и тут же быстро взобрался вверх по насыпи. Едет кто-то. Может, найду я у этого человека себе помощи.

Со стороны Армавира светили по дороге чьи-то фары. Я же немедленно зажег фонарик, стал размахивать руками. Свет все приближался. С каждым мгновением становился он все ярче и ярче. Сильнее слепил глаза. Потому и невозможно было понять, кто ж там едет. Но может кто из шоферов? Может кто-то из наших? Потому как видел я на элеваторе машину другую с нашего колхоза. Не исключено, что возвращался кто-то домой. Да и если это чужой шофер, коль попросишь — поможет. На дороге в помощи отказывать не принято. Тем более, тут авария.

Машина между тем и не думала сбавлять ход. Слышал я это по звуку ее шин, мчащихся по асфальту. Шумели они на высокой ноте и не думая эту ноту опускать, замедляться то есть.

Бросил я размахивать руками, и тотчас, спустя пару мгновений, промчалась мимо меня чья-то легковая машина. Уехала она, показывая мне красные свои задние габариты. Правда, засматриваться на них у меня времени не было.

Когда я вернулся к парню, первым делом проверил его пульс. Он был жив. Не умер, пока проверял я бензин и пытался остановить встречную машину. Видать крепко за жизнь держался всеми руками и ногами.

Напрягшись снова, стал я его поднимать, стараясь оберегать и сильно не беспокоить голову. С трудом вступил я на подножку с ношей в виде Николая на плечах. Положил его на Белкин диван.

Как раз в тот момент вспыхнул на темной ночной дороге новый свет. Зашумели вдали другие шины. Однако в этот раз не стал я обращать на них внимание. Поздно было тратить время на новую машину. А вдруг не затормозит? И так сколько времени потерял.

Я просто спрыгнул с подножки, обежал машину с носа и распахнул пассажирскую дверь. Забравшись на подножку, стал подтягивать парня на пассажирское место.