— Перестань называть меня так, — огрызаюсь я.

— Ни за что, — я прикусываю нижнюю губу, не привыкшая, что он говорит мне «нет». — А теперь открой мне дверь.

— Нет, — снова огрызаюсь я. Ха! Я тоже могу сказать ему нет. Он делает такой глубокий вдох, что слышу его через дверь.

— Мне не нравится это слово на твоих губах, когда оно относится ко мне, — это чувство взаимно. — Ты откроешь, наконец, дверь?

— Я не вернусь к нему. Пожалуйста, не заставляй меня.

— Кому ты принадлежишь?

— Тебе, — машинально произношу. Я ахаю и закрываю рот рукой.

— Верно. Ты принадлежишь мне. Не твоему отцу.

Держу руку прижатой ко рту. Я так хочу ему верить, но все не так просто. Даже если бы Девлин хотел, чтобы я принадлежала ему, мой отец попытается забрать меня у него. Я лучше других знаю, что мой отец всегда получает то, что хочет. Никто не посмеет сказать ему «нет», иначе их ждут последствия. Я содрогаюсь при мысли о том, что это за последствия.

— Все в порядке. Мы будем делать так, как ты скажешь. Где Мама?

Я опускаю руку, полагая, что это безопасный ответ. Также любопытно, почему он спрашивает именно об этом.

— На кровати.

— Подойди и проверь её. Ей может быть плохо.

— Почему? Что-то случилось? — Я подбегаю к кровати. — Кажется, с ней все хорошо. Она спит, — я наклоняюсь, чтобы погладить её.

Дверь срывается с петель. Куски дерева повсюду. Я вижу знакомую мне тьму внутри Девлина, которая проявляется в его глазах.

Он пересекает комнату в три длинных шага, пока не оказывается передо мной. Он похож на хищника, приближающегося к своей добыче. Я думаю, страх был бы правильной реакцией прямо сейчас, но я не боюсь Девлина. Вместо этого появляется тепло глубоко в животе. Понятия не имею почему, но прилив силы наполняет меня.

Его рука касается моего подбородка, его пальцы сжимают мои щеки и запрокидывают голову, чтобы я смотрела ему в глаза. Его нормальные темные глаза более интенсивны, чем когда-либо.

— Не убегай от меня, — рычит он, прежде чем его рот рушится на мой. Слегка потянув пальцами, он раздвигает мои губы и засовывает свой язык мне в рот. Я стону, мои руки тянутся к его груди, чтобы схватить его, пока он пожирает меня.

Этот поцелуй так отличается от всех остальных. Я чувствую вкус человека, которого он скрывал все это время. Он отодвигается назад. Мы оба хватаем ртом воздух. Его лоб прижимается к моему, его руки сжимают мою задницу, полностью прижимая к своему телу.

— Ты Калабрези?

— Да, — я облизываю свои опухшие губы.

— Ненадолго, — его губы снова приближаются к моим, касаясь моих в легком поцелуе.

— Что это значит? — Как бы ни хотела, чтобы он сказал то, что, как я думаю, он имел в виду, не хочу, чтобы он это говорил. Я не могу быть его. Не тогда, когда мой отец уже нашел меня. Знание того, что Девлин хочет меня так, как я бы никогда не смогла, заставляет сердце болеть сильнее, чем мысль о том, что он просто не хочет меня.

— Ты будешь Харриган.

Я мотаю головой.

— Он убьет тебя, — я плотно закрываю глаза. — Отведет тебя в подвал. А оттуда никто еще не возвращался.

— Ему придется убить меня, чтобы забрать тебя у меня. — Девин сердито смотрит, на его лице четко видно жажда насилия.

— Не хочу, чтобы ты пострадал.

— Моя работа — защищать тебя. А твоя — быть моей.

Я замечаю, что на самом деле он не просит быть его. Если честно, я даже не хочу слышать просьбы об этом от него. Мне нравится, как сильно он хочет, чтобы я принадлежала ему.

— Я не буду убегать от тебя. Обещаю.

— Вот она, моя хорошая девочка, — его большой палец поднимается и проводит по моей нижней губе. Сладкая, тупая пульсация осталась от его поцелуя. — Я был груб.

— Мне понравилось, — признаюсь я. Мне нравится, что я действую на него таким образом.

Девлин впервые в жизни заставил меня почувствовать себя сексуальной. В нём это есть с самой нашей первой встречи. И то, как он поцеловал меня несколько минут назад, дало мне прилив силы.

Я вытащила его тьму на поверхность. Сжимаю пальцы на его груди, понимая, что теперь это и моя тьма тоже.

Девлин

— Бери Маму и иди в нашу комнату. Запритесь там. Я разберусь с твоим отцом, — я возвращаюсь к двери, в которую только что вломился.

— Никто не может справиться с ним, — её глаза становятся шире. — Он тот, кто справляется со всеми.

— Но не со мной, куколка, — я замолкаю и бросаю на нее ещё один взгляд сверху вниз, просто запоминая её. — Не знаю, заметила ли ты, но я плохой человек. Я не бегу. Я ни перед кем не преклоняюсь. Даже перед Доном Чикаго.