Опасность заключалась в захвате неприятелем горных перевалов Трансильванских Карпат и вторжении австрогерманцев на румынскую территорию с целью окружения нашего левого фланга. На этом этапе крупнейшие германские силы были сконцентрированы против Особой армии, а потому для меня было настоятельно необходимо продолжать активные действия. Наша разведка установила, что на относительно узком фронте против моей армии германцы сосредоточили двадцать три дивизии. Исходя из этих сведений и понимая, насколько трудно сломить сопротивление такого большого количества германских войск, я все же предложил генералу Брусилову продолжить свои атаки, но только при условии, что мне будет выделено соответствующее количество боеприпасов. Мое предложение заключалось в том, чтобы провести артиллерийскую подготовку на фронте трех корпусов общей шириной около пятнадцати километров, время от времени сопровождая ее атаками пехоты. Тем не менее я не предполагал трогать с места всю артиллерию, имевшуюся на фронте моей армии, общая протяженность которого равнялась приблизительно 150 километрам. Пушки должны были в большей степени работать для артиллерийской подготовки наступления, а не для непосредственной поддержки пехоты. Не располагая достаточным количеством орудий, я не мог позволить им бездействовать даже на время, необходимое для отвода батарей с позиций в тыл для передислокации на новый участок.

Штабы трех упомянутых корпусов также должны были принять участие в наступлении в неизменном составе. В сентябре и октябре таких попыток наступления было предпринято не менее пяти. Некоторые из них, ради сбережения живой силы пехоты, сводились исключительно к артиллерийской подготовке. В конце концов операции были прекращены по причине дождливой или бурной погоды.

За это время в атаках, оказавшихся для обеих сторон весьма кровопролитными, успели поучаствовать почти все мои дивизии. Однако прежде, чем боеспособность частей успевала снизиться наполовину, их отводили в резерв для быстрого пополнения. Ближе к концу октября вся артиллерия и пехота пришли в такой беспорядок, что для правильной реорганизации армейских корпусов потребовалась новая перегруппировка войск. Тем не менее главная цель была достигнута – германцам не удалось снять с этого участка фронта ни одной своей дивизии; им даже пришлось еще усилить этот участок свежими частями. Тем временем наши войска успели занять назначенные позиции в Трансильвании и перекрыли австрогерманцам доступ в Молдавию.

Корнилову удалось бежать из плена, как чаще всего бывает в подобных случаях, благодаря продемонстрированному им сочетанию храбрости и хладнокровия. Австрийцы захватили его в плен летом 1915 года во время отступления армий Юго-Западного фронта с территории Галиции, когда он, оставшись в арьергарде с относительно небольшими силами, вел упорный бой в попытке обеспечить беспрепятственное и безопасное отступление корпуса, в котором командовал одной из дивизий. Корпусу удалось выйти из трудного положения, заплатив за это пленением своего арьергарда, включая самого генерала Корнилова.

Ему пришлось готовиться к побегу медленно и постепенно, чтобы не вызвать никаких подозрений у австрийцев, которые держали его под строжайшим надзором. Генерал намеренно вел себя в отношении австрийских властей с такой грубостью, что австрийцы со временем начали уклоняться от непосредственного общения с ним. Когда для побега все было готово, его тайком снабдили мундиром рядового солдата австрийской армии. Корнилов сказался больным, но врача, пришедшего, чтобы его освидетельствовать, встретил так резко, что тот от дальнейших визитов отказался. Тогда наступил момент для побега. Разумеется, в его осуществлении не последнюю роль сыграл денщик генерала – простой русский солдат. Когда Корнилов уже скрылся, денщик продолжал всех уверять, что генерал болен и не желает никого видеть. Тем временем Корнилов, переодетый в австрийский солдатский мундир, ехал на поезде в направлении румынской границы. Был один опасный момент, когда Корнилов выходил из здания, в котором его содержали. Однако австрийский часовой, как видно, принял его за своего товарища и даже не окликнул, когда выходивший со двора генерал попросил у солдата огня зажечь сигарету.

Подъехав близко к румынской границе, Корнилов счел за благо сойти с поезда и продолжать двигаться пешком, пользуясь компасом и картой, которые он позаботился раздобыть. Наиболее трудная часть его плана была еще впереди. Важнее всего было избегать любых нежелательных встреч, а для этого следовало держаться подальше от населенных мест. Ему пришлось питаться тем, что можно было отыскать в поле. На третью ночь он решил подойти к каким-то пастухам, которые были похожи на австрийских румын. Он назвался дезертиром и получил от них необходимые сведения о том, как пробраться к румынской границе в обход австрийских частей. На следующий день он оказался уже в Румынии среди друзей, которые помогли ему вернуться в Россию.

По приезде ко мне Корнилов вступил в командование 25-м армейским корпусом, уже готовым принять самое активное участие в предстоящих операциях. Он окунулся в работу с необычайной энергией; однако ему самому пришлось многому учиться, поскольку за год своего пленения способы подготовки боевых позиций передовой линии и методы ведения наступления были значительно усовершенствованы. Ради этого я часто посещал его корпус, осматривал вместе с ним позиции и делал необходимые пояснения. При этом у меня была возможность вполне оценить разносторонние способности этого замечательного человека. Одна из особенностей сильных личностей состоит в том, что они никогда не упускают случая изучить что-нибудь, воспринять новую идею, моментально оценить, в какой степени новое рационально и полезно. Я тогда понял, что Корнилов – изумительный человек дела, способный в должной степени проявить при необходимости личную инициативу. К перечисленному следует добавить необыкновенную энергию Корнилова, его солдатское прямодушие и строгость по отношению к самому себе, которая давала ему право быть столь же строгим и требовательным в отношении своих подчиненных. Только тогда можно представить себе характер человека, которому судьба уготовила такую выдающуюся роль во время русской революции.

Кроме того, определяющей чертой Корнилова было его личное мужество – качество, столь сильно влияющее на подчиненные начальнику войска. Но оно не мешало ему следовать по-военному мудрому принципу, которому обязан подчиняться всякий военачальник. Наполеон выразил его следующим образом: «Se prodiguer a la reconnaissance, se menager a la bataille» («Не щадить себя на рекогносцировках, но сохранить себя во время битвы»). Действительно, в подготовительный период Корнилов лично инспектировал свои позиции, появлялся среди солдат в самых опасных местах, но во время боев никогда не покидал своего командного пункта, откуда он мог постоянно связываться со своими подчиненными и со мной.

Внешность Корнилова не менее характерна. Родом он забайкальский казак, причем несомненно, что один из его предков был бурятом, то есть человеком монгольского происхождения [107] .

Его выступающие скулы, пронзительные раскосые глаза и кожа светло-оливкового оттенка явно о том свидетельствовали.

Почти полтора месяца продолжались наступательные бои, перемежавшиеся с периодами затишья, во время которых велась подготовка для новых пехотных атак. Почти во всех этих операциях, хотя и проводившихся силами разных дивизий, принимал участие генерал Корнилов со своим штабом. В начале ноября, как я уже говорил, наше положение на границе Трансильвании вполне укрепилось. Тогда я посчитал задачу, которую намеревался выполнить, – не допустить снятия с моего участка фронта германских войск – выполненной и попросил у генерала Брусилова разрешения прекратить атаки, отвести большую часть своих дивизий в резерв и начать подготовку войск к весеннему наступлению. Это, однако, вовсе не предполагало полного прекращения боевых действий. На фронте армии каждому командиру корпуса было предложено выделить небольшой участок – предпочтительно такой, на котором позиции противника находились бы от нас на расстоянии не более ста шагов, – и время от времени провоцировать на нем ближние бои в окопах, прежде всего – с применением траншейных мортир вместо артиллерии и ручных гранат вместо штыков. Эти участки должны были также служить дивизиям корпусов чем-то вроде полигонов для обучения рукопашному бою.