– Как ни странно, я звоню по поводу слонов.

Впервые с тех пор, как она вошла, Глеб улыбнулся.
– Твоих или моих? Я бы сказал, гномов или стадо Амбосели?

– В конечном счете, и то, и другое. Прямо сейчас мне нужна помощь с большими делами. Я так понимаю, ты знаешь о ситуации с моим братом?

– Трудно этого не сделать. Я... надеюсь, что все получится, Санди. Наши мысли с Джеффри.
– И поспешно добавил: - И двумя другими... твоим кузеном и той женщиной.

– Гектором и Джумаи. Да, мы беспокоимся о них всех. Но мы ничего не можем сделать для них, и есть кое-что, что мы можем сделать для слонов. Джеффри не ожидал, что его не будет так долго, и я беспокоюсь за стадо. Вот почему я вернулась в Африку. Я чувствую, что должна что-то делать.

– По сути, это слоны, - задумчиво произнес Глеб.
– Они справлялись сами по себе на протяжении миллионов лет. Было бы самонадеянно предполагать, что они не смогут обойтись без нас еще немного.

– Но это слоны с машинами в головах, слоны, с которыми мой брат общался большую часть своей взрослой жизни. Они привыкли к тому, что он приходит и уходит, изучая их. Ради всего святого, он разговаривает с ними. Я не знаю, что с ними сделает его отсутствие. И это до того, как я начну беспокоиться о проблемах со здоровьем, беременностью или о чем-то еще, что происходит со стадом. Мой брат знал бы, что делать. А я - нет.

– Он оставил конкретные инструкции?

Она мысленно вернулась к сообщению, которое записал Джеффри перед тем, как погрузиться в криосон.
– Ничего слишком подробного. Я не думаю, что он хотел обременять меня, и в любом случае, тогда у него было достаточно забот.

– Если бы было что-то жизненно важное, он бы тебе сказал.
– Она кивнула, желая в это верить, но голос Глеба звучал гораздо увереннее, чем у самой Санди.
– Тем не менее, наши руки связаны не полностью. Твой тег чинг помещает тебя... очень близко к стаду.

– Прямо сейчас направляюсь к нему.

– Чама и я знаем подход к M-стаду - помни, что мы уже много лет проявляем интерес к творчеству Джеффри. Мы знаем иерархию, родословные, и я, вероятно, могу опознать две дюжины слонов только по их виду, хотя никогда не был в Африке. Ты ведь никогда особо не общалась с ними, не так ли?

Это было похоже на признание в слабости, на обязанность, от которой она уклонилась.
– Практически никогда.

– В таком случае мы не будем рисковать прямым контактом. Оставь это своему брату, когда он вернется домой. Но мы можем, по крайней мере, следить за M-стадом и любыми другими сторонами, которые проявляют к ним интерес. И - что немаловажно - поддерживать достаточное присутствие, чтобы отпугнуть любых исследователей, которые захотят сделать поспешные заявления. Хотя я надеюсь, что никто не будет настолько безответственным, учитывая весьма публичные причины отсутствия вашего брата.

– Надеюсь, что нет.

– Но такова человеческая природа, какова она есть, нам лучше не рисковать. Будешь ли ты поддерживать физическое присутствие в этом районе?

– На данный момент.
– Что означало: пока у нее не будет новостей от Джеффри, хороших или плохих. Сколько бы времени это ни заняло.

– Чаме лучше не рисковать, по крайней мере, до истечения его стодневного карантина, и у меня нет причин присутствовать там лично. Но я могу оказать тебе столько поддержки, сколько тебе нужно, и так долго, как ты этого захочешь. Это мое обещание, Санди. Если ты чувствуешь, что мы поступили с тобой несправедливо, то я намерен внести свой небольшой вклад в исправление этого. Может, у меня и не получится, но я чертовски готов попробовать.

– Спасибо, - сказала она. И это была искренняя благодарность, хотя только в этот момент она поняла, как сильно рассчитывала на его помощь.

Консоль аэролета зазвенела, возвращая ее обратно в свой сенсориум. Она приближалась к дому.

Когда гроб с гибернацией привел его в сознание, первой вразумительной мыслью Джеффри было, что произошла ошибка; что что-то пошло не так с процессом, и, должно быть, прошло всего несколько минут с тех пор, как биозонды гроба вонзили свои стерильные клыки в его плоть и начали накачивать его кровь седативными препаратами. В конце концов, это была вполне человеческая реакция. У него не было ни воспоминаний о снах, ни ощущения прошедшего времени. Но ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что все стало не так, как было, когда он вошел в палату. Во-первых, он был невесомым. Когда он забирался внутрь гроба, они были под гравитацией; теперь его тело покоилось внутри, защищенное от движения подушками, но в остальном свободно плавающее, с тревожным ощущением падения в животе.

Над ним проплыла покрытая стеклянными пятнами фигура. Его глаза попытались сфокусироваться. Они были затуманенными, и внезапное вторжение яркости и цвета ощущалось так, словно миллиард крошечных иголочек вонзился в его сетчатку. Он услышал щелчок и почувствовал, как прохладный воздух коснулся его лица. Это было мило. Крышка гроба соскальзывала с него. Размытая фигура придвинулась ближе и приняла приблизительные пропорции человеческой женщины.

– С возвращением, соня.

Он ухватился за ее имя. Его воспоминания были не там, где он их оставил. Это было так, как если бы они были временно спрятаны на чердаке: все еще в его голове, но плохо организованы и не помечены. Смутно он начал осознавать, что, возможно, пробыл в гробу дольше, чем предполагали его первоначальные впечатления.

– Джумаи?
– выдавил он из себя.

– Похоже, по крайней мере, у нас есть функционирующая центральная нервная система.
– Она придвинулась еще ближе, возясь с его ремнями безопасности.
– Гектор вышел первым. Он проходил через подобное десятки раз, так что для него это не имело большого значения. Я не сплю уже около десяти минут. Думаю, что на данный момент у нас все в порядке. Корабль цел, и мы... где-то, я думаю.

Ее слова поступали слишком быстро, как теннисные мячики, выплевываемые сервисной машиной. Джеффри попытался сформулировать вопрос.
– Как долго?