– По возрастающей, – сделал вывод Кирилл. – А свидетели есть?

– Те, которые слышали. Тех, которые видели, – не имеется.

– Мотивы?

– Хрен его знает, – пожал плечами Львов. – У мужчины бумажника не было, но если он выгуливал собаку, то мог просто не взять его с собой. У девушки в сумке деньги остались нетронутыми. У собаки не было ничего.

– Значит, не ограбление. Значит... – Кирилл посмотрел вверх. – А этот фонарь работает? В смысле, он работал ночью?

– Я приехал в половине пятого, он горел.

– Так что, их убивали прямо под фонарем?! На свету? Псих какой-то!

– Тихо, – посоветовал Львов.

– Ну нет, сам посуди – кто способен убить двух человек и собаку посреди сквера, под фонарем, на свету? Денег не взял, зато убил собаку. Маньяк какой-то!

Подполковник, словно радиолокатор, медленно развернулся в их сторону:

– Если еще раз я услышу это слово... Если кто-то еще скажет "маньяк", этот кто-то лично от меня получит в...

Кирилл поспешно укрылся за спиной Львова, а тот невозмутимо курил, согласно кивая на все слова начальника.

– Это не маньяк, Иванов, это просто убийство. Повторите, – строго заключил подполковник.

– Это не маньяк, – послушно повторил Кирилл.

– И то верно, – тихо заметил Львов, когда подполковник отвернулся. – Это не маньяк, Киря. Маньяки, они "стволы" не жалуют. Они предпочитают ручную работу. В этом для них весь кайф.

Кирилл согласно кивнул.

– Но чем-то ведь он ей руку оттяпал, – задумчиво произнес Львов.

– А? – Кирилл не сразу понял, о чем речь. – Кому? Какую руку?

– Правую. По плечо, – пояснил Львов. – Думаешь, откуда столько крови?

Кирилл, как загипнотизированный, подошел к белому контуру на асфальте и присел на корточки, разглядывая неестественно темные лужи. Тихо, чтобы никто не услышал, он прошептал:

– Это не простое убийство. Это совсем не простое убийство.

– Собачку жалко, – сказал Львов и бросил окурок в кусты. – Собачка-то просто пописать вышла.

Глаза были обычные, карие, отличавшиеся от тысяч других разве что тем, что между ними и Молчуном располагались толстые линзы очков. Мужчине было лет тридцать пять, он был одет в красный спортивный костюм и кроссовки. Ни дать ни взять только что вернувшийся с тренировки спортсмен. "Спортсмен" не стал здороваться, он выглянул на лестничную площадку, осмотрел ее и удивленно уставился на Молчуна:

– А где девчонки-то?

– Попозже, – веско сказал Молчун. – Давайте зайдем в квартиру.

– Давайте, – пожал плечами "спортсмен". – Но ведь вы из "Каприза"? Я ведь вам звонил? Оттуда?

"Из налоговой инспекции", – злорадно подумал Молчун, но лишь успокаивающе кивнул хозяину квартиры.

– Хорошо, – сказал "спортсмен".

– Не очень, – возразил Молчун, уже успевший осмотреться в квартире.

– Почему?

– Потому, – буркнул Молчун и бесцеремонно прошел в глубь квартиры. Так и есть, не послышалось: в комнате на диване сидел еще один мужчина. При взгляде на него Молчун слегка опешил – лицо показалось знакомым. Еще через пару секунд Молчун понял, на кого именно похож невысокий полный мужчина средних лет. Мужчина был похож на Лужкова – это и ввело Молчуна в состояние ступора: он не знал, что ему делать в такой ситуации – то ли заломить двойную цену, то ли радостно объявить о льготном обслуживании. Гошина инструкция варианта с Лужковым не предусматривала. К счастью, еще через миг Молчун сообразил, что это все же не Лужков, а всего лишь похожий на него человек. Достаточно было посмотреть на забрызганные весенней уличной грязью его ботинки, чтобы осознать всю пропасть между ним и московским мэром. Позже, присмотревшись получше, Молчун понял, что и сильного сходства нет. Человек на диване напоминал одновременно и Лужкова, и еще какого-то актера, не русского, иностранного. Имен Молчун не запоминал, а вот лицо из телевизора впечаталось в память. Взять этого актера, добавить чуток Лужкова, присыпать пылью и перхотью – в точности будет мужик на диване.

– Непорядок, – сказал Молчун "спортсмену", закончив анализировать внешность человека на диване. – Договаривались на одного человека, а вас тут двое.

– Разве? Разве на одного? – удивился "спортсмен", и вышло у него это довольно правдоподобно. – Это недоразумение... Кажется, я так и говорил по телефону: нас двое и девочек двое.

– Девочек двое, – согласился Молчун. – И вас двое. И на всю ночь. Это не двести баксов, это уже все триста.

– Правда? – "Спортсмен" почесал в затылке, а мужик на диване вздохнул и тихо сказал ему:

– Заплати.

– Вот именно, – кивнул Молчун. Подход полу-Лужкова показался ему разумным. Ни споров, ни скандалов. Просто заплати и живи спокойно.

Пока "спортсмен" вытаскивал деньги, Молчун на всякий пожарный заглянул в ванную комнату и на кухню. Никого там не обнаружив, Молчун окончательно успокоился. Вернувшись в комнату, он увидел "спортсмена", горделиво потрясавшего пачкой денег.

– Черт с тобой, – тоном проигравшегося в рулетку миллиардера сказал "спортсмен", подтягивая свободной рукой красные штаны. – Вот твои деньги.

Молчун протянул руку, но "спортсмен" с ехидной улыбкой спрятал деньги за спину и поинтересовался:

– Деньги-то при мне, а где бабы?

– Сначала бабки, потом бабы, – буркнул Молчун, забрал у "спортсмена" деньги и стал пересчитывать купюры. Каламбур насчет баб и бабок придумал не Молчун, это было произведение Гоши, далеко не единственное в этом роде. Профессиональный юмор, язви его...

Молчун вышел в коридор, достал мобильник и позвонил Кристине в машину, сказав, чтобы девушки поднимались. Через пару минут Кристина переступила порог квартиры, приветственно пропев: