Кружит по Гражданке микроавтобус с сотрудниками ФСБ и Васькой Лавровым. Нет, бормочет Ливер, не здесь. И не здесь. И не здесь. Не помню… не узнаю… Третий час мотается «форд» по улицам и внутри кварталов. Разрешили Ливеру для пользы дела забить косячок. Пыхнул Вася беломориной, поплыл по салону горьковатый дым анаши. Здесь, заорал Ливер, где-то совсем рядом! Вот этого мужика помню. И он указал на неоновую человеческую фигурку над казино «Гудвин».

Спит в больничной палате Наталья Забродина. Вскрикивает во сне, стонет. Ей снятся армейские ботинки Ваньки Колесника. И слышится крик неродившегося мальчика: УБИЙЦА, МАМА! А у дверей палаты два офицера «Града» не спят.

Вливает в себя самогон лесник Приозерского лесничества Афанасьев. Льет и не может опьянеть.

И все вспоминает Надежду. Руки ее, губы ее И смотрит на спящего сына, и видит в лице его черты матери. Скрипит Афанасьев зубами, курит одну за другой «Приму». И в душе у него — мрак.

Постанывает в объятиях женатого опера Алка Лангинен. Но кажется ей, что это консульский работник Игорь Лапин. Сладко Алке. Висит над ней глубокая бархатная ночь Эллады, плещет Эгейское море. От опера пахнет пивом.

А в своей гостиной курит сигару депутат ЗАКСа Сергей Палыч Коротков. Он достает листы бумаги из картонной папки со своими инициалами и каплей крови на обложке. Комкает, не читая, бросает в камин. Бумага вспыхивает, чернееет и исчезает в пламени. Огонь отражается в глазах двух ротвейлеров.

Ночь над Северо-Западом. Бесконечная осенняя ночь.

— Зря вы так себя ведете, Гурецкий, — сказал подполковник Спиридонов устало. — Вы, видимо, еще не поняли, в какую скверную историю попали. Вы знаете санкции по статье…

— Нет, разумеется, не знаю. А какое это имеет отношение ко мне?

Время приближалось к полуночи, Спиридонов допрашивал Мишку уже сорок минут. Кроме них в комнате находились еще два офицера ФСБ и бывший прапорщик ВС РФ. Формально Колесник пока считался неизвестным, требовалось проводить опознание.

Ванька сидел в кресле, а из его головы торчала саперная лопатка. Зрелище не для слабонервных… Но Спиридонов сознательно допрашивал Гурецкого в трех метрах от трупа: пусть смотрит! Уже минут через двадцать допроса подполковник понял, что видом трупа Мишку не пронять. Он слегка удивился толстокожести бывшего морпеха. Спиридонов просто не знал, чего насмотрелся Сохатый в одной из стран Юго-Восточной Азии.

— Пока у нас нет доказательств вашей причастности, — сказал подполковник. — Но сам факт вашего появления здесь, инициалы М.Г. на черенке этой лопаточки… Вам, Михаил Александрович, не кажется…

— Кажется и доказано — разные вещи. Не так ли, Виктор Михайлович? — перебил Мишка нагловато.

— Так, так… Но когда мы соберем доказательства, будет поздно. Сейчас вы проходите как свидетель. Пытаетесь помочь своему другу. Но упорно не хотите понять, что становитесь таким образом пособником террориста и убийцы.

— Относительно убийцы, — сказал Мишка, — не факт. Алексей рассказал мне, что когда он пришел сюда, то обнаружил вот этого жмурика уже с лопаткой во лбу. Мои якобы инициалы? Ну, извините… Мне почему-то кажется, что сей инструмент принадлежит Михаилу Горбачеву. Как вам версия? Мне кажется — вполне.

Офицеры ФСБ переглянулись. Гурецкий продолжил:

— Террорист… Скажите, можно ли назвать террористом человека, которого принудили к противоправным действиям, похитив жену? Под угрозой убийства беременной женщины? Ребенка, кстати, убили. Жену изувечили.

Мишка замолчал, потер лоб, как делает это человек, потерявший какую-то важную мысль. Комитетчики молчали, ждали.

— Как бы вы повели себя в такой ситуации, товарищ подполковник? — сказал наконец Мишка, устало и равнодушно.

— Сейчас речь не обо мне, — ответил Спиридонов.

— Конечно, не о вас. Вы защищены погонами положением, авторитетом и собственной службой безопасности мощнейшей силовой организации…

— А вы знаете, Гурецкий, что сегодня утром при попытке задержания подельника вашего друга погиб наш сотрудник? У него остались жена и маленький сын. Он тоже был… защищен погонами.

«Теперь ясно, кого выносили утром из квартиры Семы», — подумал Мишка. Вслух он сказал:

— Мне очень жаль. Мне тоже доводилось терять товарищей. Я вас понимаю, товарищ подполковник.

— Где сейчас Воробьев, Михаил? — спросил Спиридонов после долгой паузы. За его спиной сидел в кресле мертвый негодяй с саперной лопаткой во лбу. Перед ним лежали на полу пятьдесят девять килограммов восемьсот граммов тротила. А за тротиловой баррикадой сидел Михаил Гурецкий, пособник террориста Воробьева.