…Гурецкий насторожился. Он вдруг почувствовал присутствие человека рядом и замер, пытаясь оценить уровень опасности.

Еще через несколько секунд он услышал шаги, тяжелое, хриплое дыхание, металлическое бряканье.

Истопник шуровал своей кочергой вовсю. Угли в боку разгорелись. Жгли. Истопник втыкал кочергу в сердце, проворачивал… Идти было все тяжелей. Иногда мелькала мысль: не донесу. Не смогу.

Нет, сволочь, донесешь! Донесешь и сдашь Сохатому с рук на руки. Она должна жить. Она будет жить. У нее нет ни одной смертельной травмы. А Сохатый доставит ее в больницу. Господи, когда кончится этот подъем? Терпи, Наташа, терпи… Мы скоро придем. Все будет в порядке. Потерпи немного… Эй, истопник, ты совсем одурел! Тормозни, дай мне донести ее, а потом делай что хочешь. Мне нужно дойти до Мишки… а потом…

— Давай, Леха, — сказал Мишка. Он появился из ниоткуда и взял Наташу на руки. Птица обессиленно опустился прямо на дорогу. Звякнули стволы ружей, тускло в слабом свете звезд блеснула вороненая сталь. Пот тек по его лицу, дрожали ноги.

— Закурить есть, Сохатый?

— Есть. Только давай с дороги уберемся. Что с ней?

— Ее надо в больницу…

— Сам вижу. А ты как?

— Я нормально, — ответил Птица через силу. Он отполз с дороги на четвереньках, ружья тащил за собой волоком. Только сейчас он понял, что донести Наталью до машины не смог бы.

Птица привалился спиной к камню. Валун холодил тело сквозь свитер, а проклятый истопник все шуровал своей кочергой.

— Мишка, — позвал он негромко. — Здесь где-то неподалеку Финт к дереву привязан.

— В трех метрах от тебя. Что будем с ним делать?

— Ничего, — выдохнул Птица. — Я обещал… Дай сигарету.

— Ну-ну… держи.

Щелкнула в темноте зажигалка, огонек осветил бледное Лехино лицо. Он затянулся. Небритые впалые щеки кривились от боли. Замычал за спиной Финт.

— Заткнись, — бросил в темноту Мишка. — Слушай, Леха…

— Нет, это ты слушай, — перебил Птица. — Значит, так, Сохатый… Наталью нужно в больницу, избили ее эти звери сильно.

Он замолчал, затягиваясь сигаретой, собираясь с силами.

— Ребенка не будет… Гурецкий скрипнул зубами.

— Не будет… Ты сейчас, не мешкая, беги за машиной. Наталью давай мне… С ближайшего телефона позвони в ЧК. На Расстанной, в подвале дома N 40, взрывное устройство. Взрыв в двадцать три тридцать. Сколько сейчас?

— Ровно десять.

— Еще можно успеть. А, Миха? Гурецкий осторожно опустил тело женщины на руки Птицы.

— Наверное, можно, Леха. Держись. Я быстро. Он снял куртку, накинул ее на ноги Натальи и исчез в темноте. Птица закрыл глаза. Снова замычал за спиной Финт. Застонала Наталья.

— Потерпи, девочка моя, — прошептал он и погладил ее по голове. — Теперь недолго. Сейчас Мишка пригонит тачку, поедем в больницу… потерпи, девочка. А Сеньку я найду. Я обещаю. Никуда он не денется. Только бы ЧК меня не опередила.

Через семь минут на дороге остановился «москвич». Гурецкий выпрыгнул и быстро подошел к ним.

— Ну, как?

— Нормально.

Гурецкий посмотрел на Птицу долгим испытующим взглядом.

— У меня есть индпакет. Можем вколоть ей противошокового.

— Пока не надо, — ответил Птица. — Индпакет твой я заберу.

Вдвоем морпехи уложили Наталью на заднее сиденье «москвича».

— Давай прощаться, Сохатый, — сказал Птица.

— Постой, брат, — резко вскинулся Мишка. — Есть некоторые вопросы.

— Время, Миха…

— Через пять минут я буду в Первомайском, оттуда позвоню. А сейчас объясни, что произошло. И что ты собираешься делать?

— Ладно, давай сигарету…

Морпехи закурили. Птица все время посматривал на Наталью.

— Ну, — сказал Мишка вопросительно.

— Короче, так, — начал Птица. — Засады там не было. Странно, но факт… Дуче уже слинял, так что застал я одного прапора. Извини, Сохатый, но лопатка твоя там осталась.

— Пальцы?

— Твоих нет.

— Спасибо, Пернатый, — язвительно произнес Мишка. — А твоих?

— Это не имеет значения.

— Леха, не дури. Мы еще сможем…

— Ни хера мы уже не сможем. Слушай внимательно. Мне терять нечего, слишком много на мне всего. Никакая явка с повинной не поможет. Дадут лет двадцать, ну — десять… какая, к маме, разница? Из зоны я живой не вернусь.

— Мудила! — перебил Мишка. — Ты не сядешь. У меня есть каналы.

— Молчи. Дай договорю. Сдаваться я не пойду, понял? А Сеню мне достать позарез надо. С Прапором я рассчитался, тут все ясно… — Птица вдавил окурок в землю. — А Семен… Короче, если я его не достану, жить спокойно не смогу. Тем более что Ваня мне перед смертью намекнул, где гражданина Фридмана можно найти…

— Давай так, Леха, поступим: твоего Дуче я сам достану…

— Брось, Мишка. И так я тебя втравил. Учти, у комитетчиков к тебе тоже вопросы будут.