И снова поцелуи, обжигающие губы и влажной дорожкой спускающиеся к шее и ключицам. Руки — сильные, шершавые от мозолей — и моя нежная кожа. Прохладная поверхность спортивного мата, покалывающая голую спину, и тяжесть пышащего жаром мужского тела.

Контрасты. Эмоции, взвинченные до предела. И ласка — такая чувственная, такая искренняя. И в то же время жаждущая, требующая.

В эту ночь в запертом здании бассейна я позволила себе быть любимой. Я позволила себе любить.

— Так значит, ты будешь тренировать детишек? — спросила я, пристегивая ремень безопасности в машине, которая никогда бы не стала ассоциироваться у меня со словом «безопасность».

Настраивая печку, Коля прижался своим плечом к моему, и я слегка отстранилась, боясь сильного желания наброситься на парня с новой силой. Те эмоции, которые подарила близость с ним, сносили крышу, срывали меня с корней, которыми я так долго привязывала себя к земле, и возносили куда-то высоко-высоко, где по небу плывут розовые облака и солнце никогда не скрывается с горизонта.

Я была влюблена. Даже никогда ранее не испытывая этих чувств, я поняла, что это именно оно. Так о влюбленности говорят в книгах, так ее показывают в кино, так она ложится импульсивными мазками краски на полотна художников. Я была влюблена, и меня это пугало.

Мир, который я с такой тщательностью выстраивала, рушился. Что мне делать? Взять себя в руки и с пресловутой жесткостью, от которой меня саму уже тошнит, сказать Коле, что все, что произошло, было ошибкой? Просто секс. Ничего большего. И как можно скорее вернуться в Москву, чтобы забыть Муромцева и его ласки?

Или признаться ему и самой себе, что я хочу быть рядом? Но во что тогда превратится моя жизнь? Амбициозный дизайнер променяла успешную карьеру на ставку трудовихи в провинциальной школе?

— Да, я всегда хотел стать тренером, — отозвался Коля, ничуть не смутившись того, что я отстранилась, — Наверное, тренировать мне нравится даже больше, чем соревноваться.

Машина мягко двинулась с места, направляясь в сторону моей съемной квартиры. Я глянула на Колю, слегка склонив голову. Он выглядел окрыленным. Счастливым от того, что я рядом с ним. И эта мысль порождала во мне новый всплеск удушающей нежности.

Но он был абсолютно лишен амбиций, и это шло в разрез с моими планами на жизнь. Да, я вдохновила его на то, чтобы уйти из школы и открыть свой зал для занятий единоборствами, но этого недостаточно.

— Ты мог бы тренировать в Москве, — осторожно предложила я, — И многого достигнуть.

Коля поджал губы, поняв, куда я клоню.

— Почему ты не хочешь развиваться дальше? — с некоторым раздражением в голосе спросила я.

— Хочешь вовлечь меня в гонку за деньгами? — устало спросил парень. Его горящие глаза погасли, и я осознала, что мы вступаем в первый открытый конфликт как пара.

Случившееся в бассейне дало нам обоим почву для размышлений о возможности совместного будущего. Только Коля, видимо, смотрел на будущее сквозь розовые очки и думал, что я откажусь от всего ради него. А я хотела бы иметь все сразу: и свою привычную жизнь в Москве, и Колю.

— Что плохого в деньгах? — фыркнула я, отворачиваясь к окну.

— Ничего. До тех пор, пока они не затмевают собой остального, — философски заметил Муромцев.

Я молчала, кусая губы и борясь с желанием наговорить того, о чем потом пожалею.

— В Москве таких, как я, много, — тихо начал Коля, — А здесь… Я хочу, чтобы местные мальчишки — и даже девчонки — имели возможность заниматься спортом.

— Какое значение вообще имеют чужие дети…, — протянула я себе под нос.

— Мой отец много работал над спортивной жизнью города. У него даже был свой дворец спорта на той стороне реки. Если бы ты видела…, — в голосе парня прозвучало воодушевление, и я, не сдержавшись, снова повернулась к нему, — Это историческое здание на Купеческой улице. Я так любил проводить там время, когда был мелким.

— Что случилось с этим зданием? — не поняла я.

— Наверное, ты знаешь, что в пригороде построили коттеджный поселок? Так к нам перебралось много очень богатых и очень бессовестных людей, — Коля усмехнулся, — На той стороне реки уже вовсю идет освоение города. И в этом не было бы ничего плохого, если бы хоть кто-то думал о сохранении исторического облика Булкина. Отца долго осаждали предложением о выкупе здания, и перед самой смертью он сдался. Так что дворец спорта, в котором я провел все свое детство, превратился в модную кальянную. Иронично, да? — Коля перевел на меня грустный взгляд, и мне стало его жаль.