Второй человек - Алла Николаевна Золотарева. Она как раз находится в добром здравии, и дар речи у нее присутствует. Вот только захочет ли она им воспользоваться в мою пользу? Но попробовать стоит. Значит, вечером звоню директрисе, назначаю встречу и предлагаю откровенно все рассказать. В противном случае придется... Что придется, я пока еще не придумала. Единственное, в чем я была уверена, так это то, что Золотарева будет сопротивляться.

***

Алла Николаевна не сопротивлялась.

Два дня к телефону в квартире Золотаревой никто не подходил. Мобильник ее был отключен. На работе, судя по словам персонала (который, кстати, прекратил голодовку), она не объявлялась. Я попросила сотрудников передать директрисе мой номер телефона и просьбу связаться как можно скорее. Прошел еще один день. Директриса словно сквозь землю провалилась. Зудинцев хмурился и пытался нервно покусывать ус. Это ему не удавалось, и он хмурился еще больше. Оставлять охмуряемого мужчину в таком состоянии я не могла. Поэтому предприняла отчаянные меры и поехала к директрисе домой.

Звонок истошно пиликал хабанеру, однако мне никто не открывал. Совсем недавно так уже было - с моим соседом.

Я вспомнила Боревского с проломленной головой в луже крови, и мне стало не по себе. Может, все не так плохо? Может, Золотарева просто кого-то боится и поэтому не отвечает на звонки?

– Алла Николаевна, откройте, это я, Нонна,- заорала я, со всей силы колотя кулаком в дверь. Обитая вишневым кожзаменителем дверь отзывалась мягким стуком, но не поддавалась.

В этот момент щелкнул замок соседней двери.

– Чего надрываешься?!- на площадку выползла тетка неопределенного возраста - в халате, тапочках и фартуке, классическая соседка.

– Да вот, договорилась с Аллой Николаевной о встрече на сегодняшний день, а дверь никто не открывает.

– Когда договаривалась?- спросила тетка.

– Где-то неделю назад.

– Уехала она. Вчера. Думаю, далеко и надолго,- сообщила соседка.

Вот это новость! Когда мы разговаривали с Аллой Николаевной, она и словом не обмолвилась, что собирается уезжать. Наоборот, предлагала звонить в любое время, говорила, что по вечерам дома сидит. Значит, случился какой-то форс-мажор.

– А почему вы думаете, что она далеко и надолго уехала?

– Ты ей кто?- требовательно вопросила тетка.

– Племянница,- не моргнув солгала я.

– Так вот, племянница, тетя твоя с такими чемоданами уезжала, что в них всю квартиру можно было впихнуть! Не на уик-энд же ей с таким добром ехать! Дважды вниз спускалась на лифте, чемоданы таскала. Я в окошко видела, как она в машину садилась.

Я решила идти ва-банк.

– Ой, какая жалось! Какая тетя Алла рассеянная! Понимаете, она мне должна была документы передать, очень важные. А сама уехала. Что же мне делать теперь? А ключи она вам случайно не оставляла? От квартиры? Ну там, чтобы цветы поливать или кошку кормить?

Тетка с подозрением посмотрела на меня.

– Слушай, племянница липовая, ты должна была знать, что у твоей тети Аллы на шерсть была аллергия, а цветов она дома сроду не держала.

Пробормотав что-то типа того, что когда-то давно тетя была страстной цветоводкой и любительницей животных, я бросилась вниз по лестнице, забыв попрощаться с прозорливой дамой. Так, значит, Алла Николаевна покинула сцену. Наверняка кто-то из детдомовского персонала стукнул ей о том, что я узнала о связи Золотаревой с Боревским.

От образа оскорбленной в лучших чувствах дамы не осталось и следа. На ее месте появилась хладнокровная расчетливая аферистка. Мошенница, завладевающая квартирами детдомовских детей и продающая их с помощью ловкого нотариуса Боревского. Неизвестно, сколько еще квартир было оформлено и продано таким путем. Господи, Боревский бы очухался, что ли!

В коридоре Агентства меня встретил Зудинцев. В одной руке он держал чашку с кофе, другую пытался всунуть в рукав пиджака.

– Нонна, где вы пропадаете! Собирайтесь, поехали в больницу! Знакомые опера сообщили, что Боревский пришел в себя и в состоянии разговаривать!

***

Домой я добралась только поздно ночью. Модестов уже сладко посапывал, потому бойкот соблюдать не пришлось.

У меня бы не хватило на это сил. Я прошла на кухню, налила себе кофе, плюхнулась за стол и сжала руками ноющие виски. События сегодняшнего вечера кружились, как во взбесившемся калейдоскопе.

...Поймав "частника", мы с Зудинцевым рванули в больницу. В палату нас пустили беспрепятственно, но предупредили, что утомлять больного не стоит.

По словам знакомых Зудинцеву оперов, поначалу юрист ни в какую не хотел идти на контакт. Объявил, что понятия не имеет, кто и за что его ударил. Тут-то и помогла информация о махинациях с квартирами. Ею Зудинцев поделился с операми, а те своевременно эту "домашнюю заготовочку" применили. Боревский не обладал выдержкой молодогвардейца - он сдался и начал говорить. К тому времени, как приехали мы, правоохранительные органы свой сеанс работы окончили и уступили место нам. Если, конечно, больной захочет беседовать с представителями СМИ. Как ни странно, больной захотел.