Тёмный принц опустил дневники на стол, Эна, подскочив, ловко выдернула седьмой сверху – и угадала: на обложке кистью по шёлку были изящно выведены даты: «Триста шестьдесят седьмой – четырёхсотый дни пятисотого года Эпохи Добрых Соседей».

Открыв первую страницу, мы дружно и протяжно вздохнули – записи оказались почти не читаемы: мало того, что строчки плясали вальс и качучу разом и были большей частью безжалостно исчерканы, так ещё и весь лист размыло мелкими каплями, оставившими после себя белёсые разводы – то точно были слёзы.

– Ну-у-у, – протянула сестра. – Это будет несколько сложнее, чем представлялось.

– Минуточку, – тут Энн выдернул из стопки предыдущий исследуемому дневник, наскоро его пролистнул и сказал: – Вот, в этом томе похожее безобразие начинается примерно с середины.

– Ага, – понятливо кивнул я. – Значит, я малость промахнулся. Что ж – давайте попробуем разобрать хоть что-то.

Вооружившись на всякий случай парой листов чистого пергамента и стилосом, мы углубились в жизнь сиятельной Алуринель, начиная, для верности, с триста сорокового дня прошлого года. Достаточно быстро наловчившись отделять зёрна смысла от плевел велеречивых оборотов, свойственных Её Высочеству, мы обнаружили первое упоминание о «книга цвета безлунной ночи»: принцесса увидела её во сне, где «неясная фигура, обещая невиданное благо, убеждала манящим голосом приникнуть к мудрости и силе, скрытой меж страниц сего древнейшего тома». Произошло это в ночь предпоследнего полнолуния прошлого года. И на следующий же день Алуринель, пребывающая в то время в Малой Усадьбе личного имения, обнаруживает столь необычно разрекламированную книгу в одном из дальних углов собственной библиотеки.

Последней же ясно читаемой записью были строчки, полные восхищения и повествующие: «Мне открылась поистине высочайшая, божественная мудрость, заключённая в великолепнейшие стихи!»

Все последующие события пришлось буквально собирать пословно, выуживая редких драгоценных рыб читаемых слов из сетей зачёркнутого и луж размытого. Картина из сего скудного улова складывалась на редкость нечёткая, весьма абсурдная и достаточно пугающая. Получалось, что Её Высочество соблазнилась посулами книги (видимо, безопасная жизнь ненаследной принцессы в спокойной стране сказалась на критичности мышления), в ночь новолуния что-то сделала в центральной зале Малой Усадьбы, и начались «мрак», «ужас», «упадок» и «повальное истощение и умирание», «медленно расползающиеся». Особенно чудесно среди покаянных «я виновна пред Лесом» и «нет мне прощенья» смотрелись встречающиеся рядом друг с другом «невозможность рассказать о» и «страх мучительной смерти».

«Мать моя Тьма! – потрясённо думал я, всматриваясь вместе с братом и сестрой в исчерканные и просоленные строки. – И эту деву я – ну, вернее, Таор – пытался веселить?! Охо-хо-нюшки хо-хо, кто ж тебя так подцепил, сиятельная?»

Поле получаса корпения над невесёлым ребусом, я осознал, что в голове воцарилась какая-то вовсе не аппетитная каша, аккуратно встал, оставив близнецов вникать дальше, и зашагал по комнате, надеясь, что на ходу мысли будут пояснее. Помогало поначалу не очень.

«Так, – начал я первый круг и попытку разложить по полочкам хоть что-то. – Имеет место быть некая сущность, явно не из этого мира – тут, вроде бы, таких не водится».

«Точно не водиться, – внезапно включился Таор, тоже, кажется, несколько пришибленный чтивом. – Мне известны лишь три Великих Духа Силы – Сущности, как ты их называешь. Это наша Мать Тьма, Отец Свет и Отец Ветер, – тут он задумался на пару мгновений и дополнил: – Ещё я читал в крайне старых трудах о Духах Гор, Леса и Степи, но об их проявлениях не осталось даже легенд, одни лишь смутные упоминания».

«О, благодарю! – подумал я адресно и продолжил рассуждения: – Сущность явно не рядовая, раз так нетривиально действует: через сон и книгу. Кстати, очень любопытно – а как книга эта вообще попала в библиотеку принцессы? И книга ли это вообще?»

Вновь уткнувшись в вопрос без ответа, я несколько ускорил шаг и обратился к недоумённо посмотревшим на меня брату и сестре:

– Что? Мне так просто думается легче! Ну, должно по идее… – я сделал несколько молчаливых шагов и продолжил: – Давайте-ка и вы поделитесь своими соображениями – может, вместе что сложим?

– Да тут же всё просто, – чуть удивлённо проговорила Анаис. – Некая богиня смерти ломится в этот мир, использовав Алуринель, чтоб та приоткрыла ей калиточку.

– Это да, похоже на правду… – покивал я на ходу, а потом удивился: – Погоди, а почему именно богиня?

– Да вот же, – ткнула пальцем Настя в наш «конспект», – она же писала о божественной мудрости, а чуть дальше, во многих зачёркнутых местах с трудом, но можно разобрать «Она» и «Мо…на». Странно, что ты не обратил внимания.

– Да, – включился в обсуждение Костя, – а я ещё заметил в паре мест «ровно год». Могу предположить, что это относиться ко времени, нужному этой Мо-не, чтоб полностью был готов переход.

– Н-да, – протянул я, останавливаясь. – Картина становится яснее, но не проще.

Возобновив круговой променад, я замер буквально через десяток шагов и проговорил, обращаясь больше к самому себе:

– Стоп, пора прекратить попытки сложить пазл из неполного комплекта кусочков. Надеюсь, ещё горсточку деталей нам отжалеет Арайгниэль… – повернувшись же к друзьям, я предположил: – Слушайте, а может, в сказках есть ещё чё? Ну не просто же так сиятельная их заказала.

– «Сказка – ложь, да в ней намёк», так, что ли? – скептически усмехнулась Анаис. – Ну, давайте полистаем – вдруг действительно чё.