– Чесноков, а при чём тут религия?

– Ну, Богу что от нас нужно? Чтобы мы готовились стать его частью, чтобы были достойны….

– В рай, что-ли?

– А что такое рай, Валентина Ефимовна? Всю вечность по саду гулять? Нет, рай – это быть в Боге. Ну, или Бог в человеке, это одно и то же.

– А ад тогда что?

– Ну, я думаю, когда это объединение происходило, многие были против. Мол, нельзя ущемлять личность, подчинять её Богу. И они тоже объединились, но их объединение это не Бог, а Сатана. Примерно треть таких, поставивших личность выше коллектива.

– А что надо, чтобы попасть в рай? – а это спросила моя одноклассница, Таня Косточкина.

– В основном коллективизм, умение подчинить свою личность интересам коллектива, то есть единого разума. Для этого нужно развивать послушание, смирение. Добровольное подчинение на основе любви к ближнему и к Богу в целом. А в аду наоборот – там все друг с другом грызутся, конкурируют. Как в Америке.

– Конкуренция – двигатель прогресса. А послушание и смирение – это унизительно. Человек – это звучит гордо, – симпатичный хорошо одетый десятиклассник, и голос у него убедительный, такие доверительные интонации.

– У каждого есть выбор. Отправляйтесь в ад, там гордость в цене. А подчинение… Так подчинение то кому? Богу. А Бог – это мы и есть.

– Не Бог, а КПСС какая-то.

– Да, похоже. Чтобы присоединиться, нужно быть достойным и признавать устав. А в уставе – подчинение общей цели и конкретно руководству. Ну и надо подать заявку, то есть креститься.

– Чесноков, а тебе не кажется, что такие взгляды не совместимы с комсомолом? – снова Валентина Ефимовна.

– Подожди, Валя. Если он говорит, что Бог – это партия, а Америка – это ад, то не всё так плохо, – это, как ни странно, наша учительница физкультуры, Людмила Владимировна. – Но, думаю, на сегодня хватит, продолжать этот диспут не надо, а то действительно не туда уйдём.

– Нужна резолюция. К чему в итоге пришли? Что я должна написать? – а это Оксана Зубарь.

– Оксана, напиши, что объединённое человечество на пути прогресса преодолеет любые препятствия. С этим же все согласны?

Никто не возражает. Но Валентина Ефимовна разволновалась, и не может успокоиться:

– А тогда почему, Чесноков, наша партия против религии?

– Валентина Ефимовна, это вопрос политический. И не всё следует обсуждать публично. Давайте я вам на него отвечу наедине.

– Не наедине, а на собрании ячейки. В понедельник после шестого урока, все согласны? – не знаю, кого Людмила Владимировна называет «все», но я, конечно, молчу. – Всё, диспут считаю закрытым.

Все расходятся с громким галдением, а ко мне подходит Оксана. Она девушка даже симпатичная, но… Всего на два года старше меня, а выглядит как взрослая женщина с неслабыми грудью и попой. Тело Виталика к такой внешности неравнодушно, а мне нравятся девушки другого типа.

– Дождался, Чесноков? Перед партячейкой будешь отвечать. Но мне понравилось. Главное, с юмором, с улыбкой. Это очень важно, самому не поверить в то, что говоришь.

– А чё это Людмила раскомандовалась?

– Так она секретарь ячейки, а ты не знал?

– А кто ещё в ячейке?

– Кроме них с Валентиной только Лилия Михайловна.

– Это хорошо, она подобрее.

– В целом, ты молодец – на ровном месте общешкольное мероприятие провели. Причём без занудства. Я хочу тебя кое с кем познакомить, он к тебе присмотрится. Я через полгода буду уже студенткой, а у тебя есть шанс стать секретарём школы. Это хорошее начало карьеры, актив своих не забывает. А откуда ты взял все эти прикольные штучки о Боге?

– Ну, из Библии. Из Евангелий, в основном.

– Погоди, ты серьёзно? Ты что, может, и в Бога веришь?

– В Бога да, верю.

– Чесноков, ты дурак? Если не откажешься от этой дури, о карьере можешь забыть. Пойми, у тебя есть способности. Умение выступать перед толпой – это талант. Ты хочешь зарыть его в землю? Ты можешь, хотя бы, для начала, молчать об этой твоей прихоти?

Вот чем она реально хороша – это глаза. Яркие голубые глаза. И то, как она ими смотрит. Вряд ли она меня соблазняет, скорее, это инстинкт или привычка.

– Не, куда мне в актив. Я лучше займусь военно-патриотической работой.

– Точно дурак, – и Оксана уходит, даже не прощаясь. Наверно, обиделась.

Надеюсь, этот диспут мне зачтётся как миссионерство. А то – собирался жить праведно, а получается… Завучу наврал, с Лазаревым подрался. С дядей Мишей тоже как-то не так, наверно. Вместо бескорыстной любви отказываюсь прописывать его в нашу квартиру. В церковь не хожу.

В воскресенье я с кайфом покатался на лыжах, выдержав, наконец, два часа физической нагрузки, и снова сварил шурпу. А в понедельник события начались прямо с утра. Перед первым уроком ко мне подошёл Паша Лазарев: