— А теперь, — продолжил Амир, потянувшись к вину. — За короля Саалима! И раз уж она к нам присоединилась, за будущую королеву!

Елена сидела через несколько человек от меня, а её охрана стояла у неё за спиной. Несмотря на всю её бледность, на неё было приятно смотреть. У неё были широкие плечи и полные губы. Её талия казалась узкой в этом платье, хотя её бедра не выглядели слишком широкими. Глаза Елены — зелёные, как море — встретились с моими и посмотрели на меня так, словно она прочла мои мысли. Она улыбнулась. Я кивнул ей в ответ, и приподнял кубок.

Все остальные разделили тост Амира, тогда как я смотрел на них как будто в тумане.

— Песня! Песня! — закричал кто-то.

Гаффар запрыгнул на стул и начал хлопать и притопывать ногами в такт знакомому ритму. Все остальные повскакивали с мест, начали хлопать, и, вторя Гаффару, запели слова, которые мы все знали.

О, коли ты не боишься песков,

И в дюны за солью пойти ты готов,

Как только наткнёшься на череп в пустыне,

Беги, что есть мочи, чтобы не сгинуть.

Ведь в черепе этом си’ла живёт,

В изгнании вечном любовь свою ждёт.

Знакомо ей магии чёрной искусство,

Способной любого ввергнуть в безумство.

Богиня рыдает, смотря на того,

Кто планы судьбы попрал для неё.

Чью душу она навечно украла,

И по пустыне как соль разметала.

Магия. Когда-то я смеялся над этим словом. Эдала верила в неё, а я всегда считал её дурочкой. Это было, пожалуй, единственное, в чём мы сходились с моим братом. У нашей сестры были мечтательные глаза и дурная голова, и она везде искала дары богини.

Но в тех бочках появилась вода. Она появилась из ничего. И почему-то теперь, когда я думал о магии, я смотрел на неё по-другому. Теперь она напоминала мне занавеску, отодвинув которую, я мог разглядеть реальность.

Я встал из-за стола и пошёл к арке, под которой стояли Омар и Тамам и смотрели на окутанный ночной тьмой балкон.

— Саалим почтил нас своим присутствием! — закричал Омар, хлопнув меня по спине.

Тамам, который пил свой первый и единственный бокал вина, посмотрел на меня ясными глазами, нахмурив лоб.

Здания перед дворцом потемнели с наступлением вечера, но на них были заметны полосы света. Яркие, точно калёное железо. За городом простирался самый великий дар Вахира: море. Я мог чувствовать его запах в воздухе — соль и мокрый песок.

— О, а вот эта отличается от остальных. Дочь пустыни, — сказал Омар таким тоном, который был мне знаком.

Он увидел женщину.

— Теперь тебе нравятся такие?

Рассмеявшись, я посмотрел в сторону бедной прислужницы, на которую положил глаз Омар. Он недавно женился, но это не поубавило его пыл.

Напиток опьянил меня, но я заметил, что она была такой же красивой, как любая другая здешняя ахира. Я откинулся на перила балкона и сказал:

— Тебя послала Мариам?

Она остановилась под аркой, которая отделяла обеденный зал от балкона. Она выглядела так, словно ей было здесь самое место — точно так же выглядела моя мать, когда ходила по этим коридорам.

— Альтаса, — сказала она, и я узнал её голос.

Улыбка сошла с моего лица, я оттолкнулся от перил и выпрямился. Я не узнал её в этом свободном платье. Такое платье могла надеть женщина из Алмулихи. Оно было ярче, чем цветы в саду, и его украшала какая-то бессмысленная вышивка. Её голову и лицо не закрывал платок, и мои глаза жадно прошлись от её губ к шее и груди. Её волосы были чернее ночи. Моя кровь пришла в движение, и я почувствовал, как начал двигаться в её сторону.

— Она отправила меня сюда, чтобы передать вот это, — резко сказала Эмель.

Что-то было не так, и это прогнало из моей головы образ её голых ног, переплетённых с моими. Её голос прозвучал жёстко, но она смотрела не на меня, а мимо. На Омара. Словно увидела скорпиона в своей кровати.

Я откашлялся.

— Что это?

Она протянула мне бесформенный мешок.

— Лекарство.

От болей в теле, которые мучили меня после путешествия.

— И ты решила принести его сегодня вечером?

— Она сказала, что оно должно быть доставлено в первую четверть луны.

Я выдохнул и потёр лоб. Все эти лекари одинаковые. Я вспомнил, как моя мать жаловалась, когда слуги прерывали её сон, чтобы принести тоники, которые отправляла Захара.

— Хорошо. Но его мог принести слуга.

Я должен был просто взять у неё мешок, но я продолжил разговаривать с ней. Она опустила руку с мешком.

— Ваши слуги отправили меня сюда. Я не знала, что здесь пиршество.

Нет, но об этом знали слуги. Как жестоко они подшутили над этой солеискательницей.