– Камилла не твоя, и твоей никогда не будет, – с вызовом глядя в холодные зелёные глаза паршивого изменника, возразила я, – ты свой шанс потерял.

Ильмир не спешил проникаться стыдом за содеянное, и имел наглость, открыв портал в свою комнату в общежитии, пригласить в неё мою соседку:

– Пойдём, нам надо поговорить.

А вот это уже наглость. Надо срочно брать ситуацию в свои руки, что я и сделала, ухватив растерянно хлопающую тяжёлыми от обилия туши ресницами Камелию.

Дотронувшись до ледяного яйца, я пожелала подпитаться за счёт чужой магии. И у меня получилось. Я ощутила, как в магическом резерве в области сердца стало теплее – верный признак пополнения, а адепт, освободившись из ледяного плена, тут же бросился бежать. Ну, как бежать – семенить, подрагивая, словно последний на ветке листочек во время декабрьской вьюги.

Мы с соседкой сделали шаг в сторону выхода, но Ильмир плавно и быстро нас обогнул, преграждая дорогу. Он сложил руки на груди и принялся испепелять меня своими завораживающими зелёными глазищами.

– Ладно. Поговорим, – пошла я на уступку, – но в нашей комнате.

Фальшиари моментально открыл новый портал, в котором виднелась знакомая убогая общажная обстановка.

– Прошу, леди! Всё для вас, – делая приглашающий жест, проворковал этот блондинистый на всю голову маг.

Мы зашли в тёмно-синий портальный завиток и едва оказались у себя, не сговариваясь, сели рядом на диван. Ильмир, за неимением свободного посадочного места на нашей жёрдочке, поставил напротив стул и сел.

– Камелия, я хочу, чтобы ты меня поняла. Я не хотел тебя обидеть. Напротив, стремился уберечь от себя, но не смог…

Влюблённый взгляд ледяного был сфокусирован на наивной романтичной девочке, что делила со мной комнату. Мне достаточно было мельком взглянуть на неё, чтобы понять: подруга поплыла, ещё чуть-чуть и начнёт растекаться лужицей у ног бессовестного красавчика. Я положила ей руку на плечо и с силой сжала, так сказать, во избежание опрометчивых решений. И это оказалось вовремя. Потому что следующей фразой Ильмира оказался вопрос:

– Моя любимая пташечка, ты простишь меня?

За пташку ответила я:

– Нет. Камелия не та, кто будет слепо верить, что ты исправился. Мы с ней знаем цену себе и бабникам, вроде тебя. Камелия не станет прощать измену. Никогда и никому. Она не хочет тебя прощать. И теперь живи с этим.

Соседка опустила голову, спрятала руки и судорожно втянула носом воздух. Так… Плохи дела. Надо скорее выставить из нашей комнаты этого бабника, а то крепость падёт к ногам бессовестного завоевателя с одного удара кулаком. Нельзя мужикам прощать измену. Эх, мне бы только выставить Ильмира, и я бы объяснила Камелии матчасть.

– Пташечка моя, ответь, ты ещё хоть немного меня любишь?

Я слегка отвернула голову в сторону и пробурчала вроде бы себе под нос, но так, чтобы все слышали:

– Любишь-не любишь! Вот заладил! Как бы сильно не нравился мужчина, измену прощать никому нельзя. Он же потом снова за старое примется, и снова приползёт в вечной любви клясться. Ну а то, что налево сходил, так это гулящая девка его, бедненького, наручниками к постели приковала и свои развратные потребности на нём всю ночь удовлетворяла. А он – нет. Он чист перед ней, аки стёклышко. Хм, хотя в нашем случае, скорее, льдинка.

Ильмир поперхнулся и закашлялся, а Камелия зарделась, как роза алая. Вот прям чую, в красках постельную сцену со своим участием представила. Нет, точно, пора кончать этот балаган!

– Это всё ледяная магия! Я не хотел, чтобы ты привязывалась ко мне. Ведь я никогда не смогу ответить тебе достаточно тёплыми чувствами.

Я показательно закатила глаза и прокомментировала слова этого паяца:

– Ага, поэтому побежал греться в чужой постели. Там разогрелся и на птичку-грустничку перекинулся. Сам обидел, сам утешил – как всё чётенько-то, да?

И тут нашу с Фальшиари перепалку впервые нарушил мелодичный голос соседки:

– А что сейчас изменилось?

Это был бы хороший вопрос, будь он задан без тонны надежды в голосе. Всё, пропала девка: стелите шёлковые простыни, несите стринги и кружевное бюстье – леди готова.

– Я не смог, – надломленным голосом откликнулся на вопрос своей птахи тукан-истукан. – Я пытался забыться в объятьях других женщин, но от этого на душе становилось тошно и уныло. Мне нужна только ты, пташечка! Я без тебя ни дышать, ни жить не могу!

– Да у тебя асфиксия, парень, – с видом заправского доктора вынесла я свой вердикт.

На мои реплики оба перестали реагировать. Камелия протянула руки своему тукану-истукану, а тот, радостно спрятав их в большущих ладонях, продолжил гнать пургу:

– Без тебя я не смогу. Ты всё для меня. Когда ты рядом, со мной творится что-то невероятное, и я забываю как дышать.

– Ого! Да у нас тут асфиксия успела вызвать генерализованную гипоксию. Причём, мозг особенно пострадал.

Камелия кинулась на шею Ильмиру и со всхлипами пролепетала: