Однако те простые учеты, которые тогда существовали, были громоздки, трудоемки, и требовалось время, чтобы направить исполненный от руки запрос и получить какие-то данные, ибо учеты были карточными и проверка осуществлялась сотрудником, который перебирал эти карточки, отыскивая искомое лицо. Но человеческие возможности ограничены, а насытить учетное подразделение таким количеством сотрудников, чтобы ответ на запрос исполнялся немедленно, было делом нереальным. Поэтому ответ на обычный запрос приходил через несколько дней, когда «гость» уже покидал Москву.

Для срочной проверки по учетам требовалась подпись начальника отдела, но его обычно не беспокоили такими пустяками. Не беспокоили до меня. А я же стал пробивать такие подписи. Вначале к моей просьбе относились скептически, а затем с готовностью, ибо и начальники почувствовали, что жареным попахивает.

Передавший мне этот участок оперативный работник Пончиков, который вскоре был выдвинут на работу в разведку, пренебрежительно советовал мне бросить заниматься пустым делом, так как на нем лавры не заработаешь. Однако я продолжал свое дело и был вознагражден за труды.

Некоторые из проверяемых в свое время попадали в поле зрения органов госбезопасности, так как занимались разведывательной деятельностью против нашей страны, а некоторые во время советско-японской войны в Маньчжурии в 1945 году были интернированы и прошли сибирские лагеря. Некоторые из них в лагерях были завербованы и благополучно вернулись на родину. Было очень важно выяснить, а каково их настроение теперь? Я не имею права рассказывать обо всех подробностях работы с этой категорией лиц, но хочу уверить читателя, что она была очень полезной для нашего государства.

Но один аспект моей работы по «гостям» сыграл для меня определяющую на всю последующую жизнь роль. Когда возвращались мои запросы на проверку, то указывалось, или что данных нет, или что какой-либо «Накамура Сатоси проходит по делу № 0101010». Вот второй вариант ответа как раз и был очень важен для меня.

По указанному на запросе номеру я заказывал в архиве дело и погружался в те материалы, которые там имелись на Накамура Сатоси. В архивном деле можно было найти кое-что интересное для текущей работы. Бывали и более крупные успехи. Но для меня самыми главными были два момента.

Во-первых, я получил доступ к материалам и документам, в которых отразилось то жесткое противостояние в довоенное и военное время между Японией и СССР, когда шла борьба не на жизнь, а насмерть. И в этой борьбе НКВД сыграл далеко не пассивную роль, потому что чекисты 1930-х годов не только занимались репрессиями в стране, но и боролись с разведками противника. Внешняя угроза Советскому Союзу — это не пропагандистский лозунг, а историческая реальность, которая грозит России и ныне, когда мы в мире остались практически одни и когда наша страна стала такой слабой и одинокой. Белоруссия пока только к нам льнет, да и ту некоторые россияне за это склоняют на все лады.

Во-вторых, я открыл для себя тайну военнопленных японцев 1945 года, о которой тогда мало что было известно. Об этом я расскажу ниже.

В начале своей служебной карьеры мне было поручено провести беседу с японским дипломатом Судзуки. Дипломат был холост и поддерживал близкие отношения с советской гражданкой Маргаритой, помогал ей деньгами, оказывал внимание ее маленькой дочери. Короче, вел себя как порядочный и степенный человек, хотя его связь с советской гражданкой была, судя по всему, и не санкционирована руководством японского посольства в Москве. Дело на японца вел Владимир Алексеевич Бабанов, который немало повозился с Маргаритой, чтобы приблизиться к какому-то финалу.

Как-то Судзуки подарил своей знакомой порнографические открытки, которые привез из Швеции, и изданную на Западе на русском языке книгу Пастернака «Доктор Живаго», запрещенную в то время у нас.

Руководство отделения решило, что это является достаточным основанием для того, чтобы предъявить Судзуки претензии в связи с тем, что он развращает свою московскую подругу и обрабатывает в антисоветском духе. Правда, Маргарита сама могла кого угодно развратить, а книг принципиально не читала, ибо скучные они.

Тем не менее удалось убедить самого Андропова, и он дал санкцию на проведение «острого» мероприятия, то есть попытаться установить с дипломатом оперативный контакт с использованием указанных сомнительных материалов, которые, по мнению начальства, должны были быть веским компроматом и японец мог пойти на сотрудничество с КГБ в ответ на наше «молчание».

Правда, перед тем как докладывать материалы по начальству, начальник отдела полковник Перфильев Николай Михайлович, человек осторожный и основательный, проверил все имевшиеся по делу материалы и сходил на встречу с подругой дипломата.