Начали расползаться слухи, будто эти, с палками, отпинали и поволокли на суд кое-кого из своих же, по пьяни решивших, что им тут всё дозволено.

Народ мало-помалу успокаивался.

Вечером перед ужином, когда Антенор и Багавир спорили, какой тимьян лучше добавить к жареному мясу, зелёный или сушёный, Ксантипп спросил Аполлодора:

— Ну что? Когда работать начнём?

— Завтра узнаем, — ответил тот.

Наутро он куда-то ушёл вместе с Протеем. Вернулись они к полудню.

— Ну что, братья, всё в силе, — объявил Аполлодор.

— Что в силе? — спросил македонянин.

— Работать будем, — пояснил Протей.

— С оплатой всё, как договаривались, — добавил Аполлодор.

— Кто начальствует? — спросил Ксантипп.

— Неарх, — ответил Аполлодор, — я лично с ним говорил. Тянуть кота за яйца он не намерен.

— Леса тут мало насушено, — заметил Ксантипп, — я узнавал.

— Неарх сказал, что уже отряжены команды к Ливану. Днями ещё рабов на лесоповал нагонят.

— Из сырого что ли строить будем? — скривился Репейник.

— Скажут, так и из сырого. Тебе-то что? Маши себе топором. Такие деньжищи обещают. А что лес сырой — так они и сами понимают, что скверное это дело, да по всему видать — спешат очень.

— Тут спешить — последнее дело, — поморщился Дион.

— Так вы что… — до Антенора наконец дошло, — Циклопу корабли строить будете?

— Ну да, — ответил Аполлодор.

Антенор помрачнел.

— Чего же раньше молчали?

— Ну как… Видишь, то тут творится? Начали бы языками чесать, а вдруг у Одноглазого чего-нибудь бы сорвалось? Обвинят ещё. Оно нам надо? Мы люди маленькие.

— И много вас тут таких, маленьких людей? — процедил Антенор.

— Хватает, — ответил Протей.

— Не, — возразил Репейник, — хватает простых работяг, а таких как мы всегда не хватает. Мы всюду нарасхват.

Антенор опустился на лавку рядом с котлом. Ему неудержимо хотелось плюнуть в им же сваренную кашу.

На следующее утро он отправился в «Себек-Сенеб» и едва там появился, как его подозвал Никодим.

— Разговор есть.

— Какое совпадение. И у меня к тебе.

— Пошли во двор.

Когда они вошли в перистиль, Никодим зачем-то огляделся по сторонам.

— Ты ведь служил у Эвмена?

— Ну да, — подтвердил Антенор, — я же рассказывал.

— Ты говорил, будто урну с прахом Эвмена его жене отвозил.

— Было дело, — подтвердил Антенор.

— Стало быть, ты из ближайших его друзей, коли тебе такое дело доверили?

— В ближайших он меня числил или нет, теперь уж не узнать, — покачал головой Антенор, — это надо было его спрашивать.

— Я краем уха слышал, — не отставал Никодим, — что многие ваши к Антигону на службу потом пошли.

— Кто-то пошёл, — скривил губы Антенор, — мне с ними не по пути.

— Это я уважаю, — заметил Никодим, — верность уважаю.

Он замолчал, покусывая губу. Антенору показалось, что фалангит мнётся, пытаясь подобрать некие слова, но никак не выходит у него. Расспросы эти его настораживали, и он попробовал переменить тему.

— Я чего пришёл-то. Подумал тут над твоими словами… Вроде как ты меня к себе звал, так я…

— Это всё в силе, — рассеянно кивнул Никодим, не глядя на македонянина.

В перистиле появилась Вашти. Занесла корзинку в одну из кладовок и притворила за собой дверь. Всё это время Никодим следил за ней и рта не открывал. Антенор удивлённо нахмурился.

Фалангит пробормотал себе под нос:

— Ох, не скажет он мне «спасибо»…

— Ты о чём? — не понял Антенор.

Никодим посмотрел на него и сказал:

— Слышал сплетню? Говорят, будто сын Александра жив. Геракл, который.

— Да ну? — удивился Антенор.

— Да вот, представь себе.

Фалангит явно попытался придать голосу нотки равнодушия, но бывший конюх раскусил фальшь сразу. Своим лицом и речью он владел лучше Никодима и изобразил смесь удивления с безразличием так, что комар носа бы не подточил.

— Смотри-ка ты. А столько лет ничего не слышно было. Может врут слухи-то?

— Может и врут. Говорят, мальчишку спрятал кто-то из доверенных Эвмена. И вроде как только он один теперь и знает, где наследник.

— А-а, — протянул Антенор, — так вот ты чего меня расспрашиваешь. Ты извини, я не в обиду… Тебе-то какое дело до того?

— Любопытство заело, — сквозь зубы проговорил Никодим, — вот как тебя, когда ты следил за тем гостем Хорминутера.

Его явно смутило невозмутимое лицо конюха.