– Хорошо! Сейчас я открою дверь. Но если ты плел лукавые речи для того, чтобы убить и ограбить меня, пусть твоя черная душа попадет на самое дно серного адского озера и мучается там в его кипящих водах бесконечное число лет. Пусть…

– Да открывай ты уже эту треклятую дверь! – закричал Герман, окончательно потеряв терпение.

Кончик стрелы исчез, дверца смотрового окошка захлопнулась, лязгнул засов и дверь отворилась, заскрипев давно несмазанными петлями.

На пороге появился старик в белом ночном хитоне и белом тюрбане на голове. Его седая борода была аккуратно подстрижена.

– Где же эта женщина, которой нужна срочная помощь? – спросил лекарь. Небольшой арбалет он положил на столик изящный работы, стоявший около двери, в руках он держал зажженную масляную лампу.

– Фемел, неси ее сюда, пока господин лекарь не передумал.

Взвалив бесчувственное тело на свои плечи, Фемел медленно перешел улицу.

– Несите ее в смотровую, – распорядился лекарь.

– А где она? – спросил Фемел, повернувшись боком, чтобы пройти в дверь.

– Сейчас я провожу вас, а ты, – лекарь обратился к Герману, – затуши факел, оставь его у входа и проходи в дом. Не забудь закрыть дверь на засов.

Герман воткнул рукоять факела в отверстие бронзового кулака, прикрепленного к стене справа от входной двери, и пошел за лекарем по коридору, пол которого был выложен мрамором, а стены выкрашены в красный цвет. Замыкал шествие Фемел с бесчувственным телом на плечах.

– Заносите ее сюда, вот на эту кушетку, – распорядился лекарь. – Света маловато… Сейчас я зажгу еще одну лампу. Осторожнее клади ее! Возможно, у нее сломаны ребра, а вы несете несчастную, как мешок с капустой. Да что же ты стоишь в стороне, помоги своему товарищу! – приказал лекарь Герману. – Вот так! Хорошо. А теперь мне нужна вода и ветошь. У той стены стоит кувшин с водой, большая глубокая тарелка и чистые тряпки, несите все это сюда, – распорядился лекарь и сел на стул, стоявший около низкой кушетки. – Очень хорошо. Выливай воду из кувшина и смочи кусок ткани. Так… Сейчас я оботру ей лицо. Ага… А что там у нас во рту… Один зуб выбит, все в крови… Там же на столе, где ты взял кувшин с водой, стоит фляга с травяным настоем, неси сюда.

– Какая из них? – спросил Герман. – Их здесь пять штук.

– Кожаная фляга. Да, именно эта. Сейчас я волью ей в рот несколько глотков целебного настоя. Глотает, это хорошо, – женщина натужно закашляла. – Ага… Кровь из трахеи, значит сломанные ребра повредили легкие. Это ваша вина, тащили ее как мешок с капустой! Нужно разрезать одежду чтобы осмотреть. Подайте нож, короткий и тонкий, на том же столе.

Герман сделал знак глазами Фемелу: «ты принеси этот треклятый нож».

– Сейчас аккуратно разрежем и… А это что такое!? – удивлено воскликнул лекарь Афинодор.

Под одеждой на теле женщины был закреплен широкий, в несколько раз шире обычного, пояс для хранения денег. Судя по покатым бокам пояса, он был плотно забит монетами.

– А по виду обычная нищенка, – сказал лекарь. – Впрочем, настали такие времена, что удивляться чему-либо не приходится. Где он отстегивается?

– Давайте я вам помогу многоуважаемый лекарь Афинодор, – сказал Герман и ловко отстегнул пояс. Он открыл один из клапанов пояса и осторожно высыпал на ладонь несколько серебряных монет.

– Кем, вы говорите, вам приходится эта женщина? – спросил лекарь.

– Это моя жена Апрелия, – быстро ответил Герман.

– Зачем же вы ее отправили в поздний час с такими деньгами? Это было очень странное и безрассудное решение. И… подозрительное.

– Вы правы, господин Афинодор. Мы, то есть я, моя жена Апрелия и мой племянник Фемел собрались уехать из города, предварительно распродав все наше достояние. Апрелия нарядилась в нищенку, нам казалось, что так безопаснее. Она должна была нести деньги. Так получилось, что Апрелия вышла из дома раньше, а я и мой племянник несколько замешкались. Так вышло. Моя несчастная жена попала в засаду, устроенную моими врагами, которые прознали о нашем отъезде с деньгами из города. Но все это не важно! Вы лучше скажите, она выживет?

– В этом нет никаких сомнений. Пояс с деньгами защитил ее внутренние органы, но у нее сломаны несколько верхних ребер. Синяки и ссадины на лице, руках и ногах – это мелочи. Я наложу на ее грудь тугую повязку, а на ссадины целебную мазь. Чтобы вы понимали, мазь, которую я собираюсь использовать, состоит из пятидесяти пяти ингредиентов. Эту мазь изобрел мой дед, который тоже был лекарем, но не в столице мира, а в моем родном городе Хараксе. Я не чета моему деду, хотя кое-что и смыслю в медицине. Вот мой дед, лекарь Досифей, был настоящая величина! – Афинодор встал со стула и подошел к шкафу, стоявшему в смотровой. – О чем это я? Ах, да… мой дед…Где же эта мазь? Вот же она. Полюбуйтесь на эту баночку для мази. Она из слоновьей кости. Какая тонкая работа! – Афинодор взял баночку, вернулся на свое место и начал аккуратно втирать мазь в раны. – Мой дед передал мне многие секреты врачебного ремесла. Впрочем, ремесло, это не подходящее слово. Более подобающим словом будет – искусство! А как вы думали!? Именно искусство.

– Господин Афинодор, я хочу преподнести вам в дар пятьдесят пять кератиев, по числу компонентов вашей чудесной мази, – Герман достал из пояса пятьдесят пять серебряных монет и поставил их стопками на столе.

– Вы что, не слушали, что я вам говорил? – возмутился Афинодор, продолжая обрабатывать раны. – Это не моя мазь, а моего деда, великого лекаря Досифея. Я обратил внимание на наличие у вас неприятных для собеседника отрицательных черт. Вы все время перебиваете и не желаете слушать. Впрочем, это одно и тоже. Вы бы… забыл, как вас зовут…