– Ты это у неё самой спроси. А по истории с её мужем, мы вообще не при делах. Откуда такая информация?

– Ладно, пойду, допрошу с пристрастием, – вздохнул, – а ты, минут через пять зайди, как обычно. Вдруг вы*бываться начнёт.

– Окей, я только за, – криво усмехнулся Лёха.

Обратно я уже шел в полной уверенности в своей невиновности в убийстве её мужа. Открываю дверь, а эта на полу сидит. Ноги расставила, руки разложила, глаза закрыла, как будто вообще по хер, что её тут закрыли.

– Ну, что, выяснил я, мои люди твоего мужа не убивали, – говорю спокойно, дабы болтливую Лилиану утешить.

– Ага, а завтра Новый год, – усмехнулась, не веря.

Нет, ну, дерзкая, конечно. Походу, и не страшно ей. В такой комнатёнке все ссаться начинают, а эта уверенная. Пора пугнуть, посмотрим, что заговорит.

– Ну, смотри, бизнес сейчас у кого – не у меня.

– А может, ты продал его, чтобы снова потом нового хозяина убить и снова получить.

Нормальная версия, однако.

– Не, мы так не делали. Если отжал бизнес, под собой и оставляю. А сейчас он где? У другого человека.

– У кого? – глаза Лилианы злым огоньком загорелись, будто сейчас встанет и пойдёт к тому человеку.

Получается, я должен сказать ей, что мой кровный брат, без моего на то позволения, шлёпнул её мужа.

– Понимаешь, Лили…

– Не называй меня так! – говорит злобно.

– Понимаешь, Лили, – повторяю громче, – бизнес твоего мужа сейчас в руках нового босса и это не я.

– Скажи его имя? – начала с пола вставать, боже ты мой, корячится на этих каблучках.

– Это неважно, а вот меня больше интересует, что ты искала в моём кабинете?

– Что искала, того не нашла, – гордо голову вскинула.

– Если говорить не хочешь…

– Не хочу!

– Значит, придётся заставить, Лёха, заходи!

– –

Открывается дверь и входит Лёха.

Из одежды на нём только брюки военные и берцы. Тело жилистое, загорелые, бугры мышц и татуировки, не те, что красивые, а такие, как у зеков в тюрьме, размазанные синими пятнами, какие-то уркаганские знаки. В руках у Лёхи две пары наручников.

Интересно, для чего две пары?

Смотрит недвузначно, сейчас, наверное, будет выбивать из меня правду. Только вот каким способом? Вид этого Лёхи в данный момент, даже пострашнее, чем тот Шило с ножичком. В голове моей быстро прикинулось кто страшнее и, прижавшись к стене спиной ногами и руками, я быстро заговорила:

– Не знаю я кто! Пришли какие-то уроды в мою квартиру. Один Шилом представился, другие не представились. Сказали, чтобы следила за тобой и им всё рассказывала. А если не буду, убьют меня и мою семью. Это всё.

Лёха обернулся на Фёдора, тот кивнул и этот, обнажённый по пояс Лёха, повернулся и вышел.

Да, умеют они правду выбивать только одним видом.

Но сейчас я уже стала немного мозгами ворочать и понимать, что этот в тюрьме был, а на хрена ему там, в тюрьме мебельный бизнес?

– Значит, имя не скажешь? – требовательно смотрю на Фёдора.

– Ну, зачем это тебе, хочешь, чтобы действительно шлёпнули?

– Хочу посмотреть на убийцу своего мужа. А потом сделать так, чтобы его арестовали и посадили.

Фёдор вздохнул, дверь открыл.

– Пошли, – говорит.

Мы вышли из тёмной коморки, вернулись в кабинет. Фёдор остановился посередине, будто что-то забыл и вспоминает:

– Сейчас, домой отвезу тебя.

– Не надо, спасибо, и так много уже сделал, – сказала с сарказмом, стоя у двери.

– Обиделась?

– На что? – посмотрела гордо.

– Зато мы выяснили, кто есть кто. И от этого уже будем плясать.

– Знаешь, Фёдор, это ты уже сам пляши, без меня. Я отказываюсь. К тебе всё равно кого-то пришлют. Они сказали, тебе сейчас всё равно, кого трахать.

– Так и сказали? – удивился как будто.

– Да, – я повернулась, – я могу идти?

Он кивнул, я вышла и толкнула дверь. Она захлопнулась, разорвав наши отношения навсегда.

Всё. Это конец.

Можно идти домой и ждать убийц.

– –

Вот, кажется, не мое собачье дело, а обидно. За нее обидно.

Раньше как, совсем в истории не вникал. Быстро, тихо, отжимали бизнеса. Когда по заказу, когда себе. Кого почикали помню, конечно. Есть грех.