– Ну всё. Теперь все девки твои. Так, Ириш? – повернулся он к единственной сотруднице отдела, и не дождавшись от неё ответа, всё ещё не глядя на Прутикова, спросил:

– Сколько отдал?

– За куртку-то? – уточнил Лев, – да так, четыреста пятьдесят всего, – ответил он, удивляясь неожиданному интересу к заурядному предмету гардероба. – Она лёгкая.

– Четыреста пятьдесят? – переспросил Лёха уважительно, – ну чё, две пары штанцов. Хороших, не Индия. И кроссы. – Кто носит фирму Адидас, тому любая баба даст! – одобряюще закончил он свою экспертную оценку популярной в узких кругах поговоркой.

– Да стойте, дайте разденусь, – попытался пресечь дальнейшие расспросы внушительным басом Лёва, теряясь от такого внимания к своей персоне.

Он снял куртку, – виновницу переполоха, – и повесил её на круглую вешалку, стоящую в углу на трех растопыренных лапах, где уже висела верхняя одежда остальных сотрудников отдела. Куртка выделялась на их фоне своим тёмно-зелёным заморским цветом и необычной фактурой ткани – с намёком на брезент, и от этого казалась ещё загадочнее. Затем водрузил на верхний крючок вязанную шапочку и размотал с шеи шарф.

– Прутиков, зайдите к Игорю Николаевичу, – заглянула в отдел Елена Петровна, кадровичка.

– Хорошо, – сказал Лев внезапно истончившимся голосом и подумал с досадой, – всё-таки зафиксировала опоздание. – Она вела табель рабочего времени.

Ириша тем временем разглаживала ладонью и ощупывала его шарф:

– Необычная шерсть. Похожа на верблюжью, но тоньше.

И, как бы невзначай, кинула ему вслед деловито:

– Мне тоже достань «Шанель», только оригинальную.

Познания Ирины в продукции лёгкой промышленности могли бы сравниться с познаниями товароведа или приёмщицы комиссионного магазина. Она мало отличалась этим от других юных девушек и молодых женщин незамужнего возраста. Хотя, по большей части, такая их осведомленность была скорее теоретической, основанной на вдумчивом перелистывании страниц отечественных журналов и каталогов, несравнимых по толщине с каталогами зарубежными.

Прутиков вышел в коридор, раздумывая над тем, что сказать начальнику в своё оправдание.

– Игорь Николаевич, – начал он без всякого приветствия, открыв без стука дверь кабинета, – я бумажник забыл… Здравствуйте, – опомнился Лёва и ввернул любимое словечко своего шефа – «Зашпарился».

– Садись, – ответил Игорь Николаевич, стоя у окна и глядя на него с едва скрываемой иронией в прищуренном от сигаретного дыма взгляде. Он показал на стул по другую сторону своего большого стола.

В мгновение ока начальник, не смотря на свой высокий рост, метнулся с вытянутой рукой в направлении настольной пепельницы, потушил об неё недокуренную сигарету, и так же стремительно занял место на своём стуле, разогнав ладонью табачный дым.

– Пусть посмеивается, лишь бы не хмурился, – с облегчением подумал Лёва, уже привыкший к своему неопределённому статусу в отделе.

Все сотрудники между собой называли шефа уважительно по имени –Игорь. Отношение подчинённых к своему начальнику, на взгляд Прутикова, можно было охарактеризовать удивительным словом «обожание».

Это был единственный начальник подразделения, напрямую не подчиняющийся Генеральному директору Жилищно-ремонтного объединения, в здании которого и располагался отдел. Но каким-то боком он входил в его структуру. Поэтому между ним и Генеральным шла незримая война, сменяю-ща-я-ся временным перемирием.

Игорь Николаевич имел не одно, как у всех нормальных руководителей, а два высших образования. Первое, – военное, – он окончил Высшее Пограничное училище, что автоматически причисляло его к обособленному и таинственному ордену рыцарей плаща и кинжала, и второе – юридическое. Благодаря связям в «Комитете», как шёпотом рассказывали работники отдела, ему был не страшен никакой Генеральный директор.

– Гони чирик – сказал неожиданно Игорь Николаевич, – я за тебя дал ребятам. Ах да, бумажник… С получки вернёшь. Сейчас пойдешь с Ириной в магазин. Поможешь с сумками. Твои материалы по письмам я подписал и отправил в канцелярию. Иди.

И перед самой дверью Прутиков услышал:

– Если опоздал, не топай как слон по коридору. Я сказал – ты в Исполкоме сегодня с утра.

Лев вернулся в отдел. Никому уже не хотелось заниматься делами. Рабочая атмосфера окончательно отравлена хвойным запахом соснового деревца, обнаруженного Лёвой в углу комнаты на деревянной крестовине, укутанной ватой. Сосенка щедро украшена бумажными цветными гирляндами, дождём из узких полосок фольги, рукотворными резными снежинками и несколькими, внезапно крупными, красными стеклянными шарами с синеватым отливом, принесёнными кем-то из личных домашних запасов, скорее всего из семейных запасов Игоря Николаевича.

Алексей расхаживал по отделу в зелёной Лёвиной куртке с засунутыми в карманы руками и поднятым воротником. Олег и Ириша сидели за столами и смотрели на него оценивающим взглядом, отпуская придирчивые реплики:

– Петля под воротником сзади – для чего она?

– А как ты рукой достанешь до верхнего кармана на рукаве, ну-ка дотянись.

– А как подкладка отстёгивается, покажи.

– Ну вы что, куртки не видали? – спросил Лёва смущённо, проходя к своему месту за столом.

– Не, я бы взял такую, – ответил задумчиво Олег, как бы прицениваясь, – но не сейчас. Я сейчас на джинсы коплю.