Головин на это ничего не сказал, каша, вино, его кружка с саввой, приготовленная заботливым Ханом… Он бросил его там, в лагере, бросил своих людей.

— Ты ничего не мог сделать, — подал голос ИИ. — Разве что умереть вместе с ними. Не было у тебя ни одного шанса вытащить оттуда никого даже Хана, не выдержали бы платформы, по которым ты скакал. Счет шел на секунды.

— В моем мире было время, когда офицеры, потерявшие свой отряд и потерпевшие поражение, стрелялись.

— Ну, пойди, застрелись, внучок, — неожиданно подал голос дед. — Поступи благородно. По совести. Дело не сделано, люди потеряны. Девица, которую ты вытащил, помрет вскоре, а потом к пирсу подойдут корабли с остатками твоих людей и гвардией рода Дорк, и все они на дно пойдут, поскольку некому их будет предупредить. Так что, давай, поступи благородно.

— Опять энергия просела резко, — подал голос ИИ, — дед явился?

— Он самый, — подтвердил Головин, — прочитал непутевому внуку нотацию о том, что себя жалеть негоже, дело надо делать.

— Прав он. Вжился ты в этот мир, друзьями обзавелся, родным он для тебя стал, и надо сделать так, чтобы он снова не погиб. А люди твои… Ну что, люди? Наемники они, не тут, так в другом месте голову бы сложили, и сделать ты ничего не смог бы. Жалко их, но жизнь-то продолжается, и чтобы их смерть была не напрасной, ты должен выжить и спасти других, что придут следом, и уж точно не дать вырваться с острова твоему врагу.

Головин мысленно согласился с соседом. Да, он оставил своих людей, да, он бежал, но бежал не потому, что струсил, а потому, что если бы остался в лагере, разделил бы их судьбу, и тогда точно конец всему. Он человек, который обладает уникальной информацией и возможностями остановить все это. Был бы хоть один шанс спасти лагерь, он бы им воспользовался, но враг на этот раз сделал все, как надо. Как он добрался до висящего высоко в небе фарадэра? Ведь когда Головин возвращался в лагерь, он видел красный огонек, который зажигали на летучей лодке, чтобы обозначить себя. И тот был высоко, но как-то враг подчинил себе капитана, и тот спикировал на лагерь. Да уж, идеальный расчет. Разом решены две проблемы — убран наблюдатель и уничтожен противник, вторгшийся на его территорию. То, что выжили Головин и Ирана, случайность, не выскочи он из шатра посмотреть на снижающийся фарадэр, и все, не уйти.

— Молодец, внучок, — подал голос дед, — ты пришел к правильным выводам. А теперь спасай свою бабу, а то окажется, что зря тащил.

Головин резко развернулся, Ирана стояла лицом к нему, пристально наблюдая за ним, держа в руках кружку, а из стены за ней, возник призрак, ему оставалось сделать всего один шаг.

Головин не стал ничего кричать, легкий пас рукой, и Ирану снесло в сторону, протащив спиной по полу. Активация перчатки, и молния, угодив призраку точно в грудь, превратила его в лужу эктоплазмы, которая растеклась по каменистому полу.

— Спасибо, дед, — шепнул он одними губами, зная, что будет услышан.

— Откуда он взялся? — подала голос Ирана, поднимаясь с пола и потирая туго обтянутый штанами зад.

— Из стены. Наверное, хотел спросить, кто пьет из его кружки, — ухмыльнулся Головин. — Была же теория, что они привязаны к предмету, этому, видимо, его кружка оказалась очень дорога.

Ирана посмотрела на валяющуюся рядом с ней посуду, потом все же боязливо протянула руку и подняла ее с пола, после чего начала вертеть головой, выискивая новых гостей, которые смогли бы претендовать на трофей, но пока что вокруг было тихо.

— Не так уж тут и безопасно, — немного успокоившись, заявила она.

— А на этом острове таких мест вообще нет, — резонно заметил Павел. — В кармане кителя часы, скажи, сколько времени.

Ирана запустила руку сначала в один карман, затем в другой и вытащила часы, которые он притащил с собой из будущего.

— До полуночи еще полтора часа.

Головин мысленно прикинул расклад:

— Значит, до рассвета еще часов десять. Что ж, у нас есть время отдохнуть.

— Я не усну, — безапелляционно заявила Ирана. — Жутко тут. А вдруг призраки из стен полезут?

— Не спи, — легко согласился Головин и уселся на одну из лавок, — а я вздремну, если что, толкай.

— Как ты можешь после того, что случилось? — усевшись рядом, спросила исследовательница.

— Легко, — пожал он плечами, — все уже случилось. Я уже обдумал произошедшее. Изменить я ничего не могу, это невозможно, сожалеть не приучен. Да, все, кто погиб, на моей совести, и это останется со мной навсегда. Теперь нужно решить, что делать дальше. Бежать или воевать.

— Ты так легко смирился?

— Ну, хочешь, могу побегать кругами, попричитать — «что делать, что делать?», побиться в истерике?

— Не надо, — улыбнулась она, — твое спокойствие придает мне сил, ты, как скала. Вот сижу рядом и чувствую уверенность, что ты меня защитишь. Правда, меня мучает вопрос, кто же ты такой? Ты сильнее, быстрее обычного человека, у тебя какие-то уникальные возможности, ты нес меня так, словно я ничего не вешу. Кто ты?

— Чуть позже, — покачал головой Павел. — Я обещал рассказать, и расскажу. А теперь мне действительно нужно отдохнуть. Ты головой верти во все стороны, могут призраки из стен вылезти или твари явится. Хотя им придется прыгать в колодец глубиной в сорок метров, не уверен, что даже у них выйдет после этого уцелеть. Но приглядывай. Если в сон начнет клонить, толкни меня, поменяемся.