Я была всем, чем должна была быть.

Дочь своего отца. Жертва и протеже. Величайшая любовь и его погибель.

Я не знала, как примирить все эти вещи. Вдруг мне стало все равно. Не имело значения, что он хотел от меня.

Я обладала его силой.

Ночное пламя накатывало на тонкий клинок, как солнце на горизонт.

Мне даже не пришлось сознательно призывать свои крылья. Вдруг они раскрылись, расправились, и воздух закружился вокруг меня, когда я с ревом вылетела из двери в коридор, и ветер выжег слезы из моих глаз.

ГДЕ ТЫ?

Меня отвели в подвал замка. Я проскользнула в туннели, по которым так мало кто умел ориентироваться, как я, — туннели, которые, как надеялся Винсент, однажды спасут его от переворота, подобного этому. Звуки кровопролития эхом отдавались в стенах, как будто сам замок стонал и кричал в предсмертных муках. Под некоторыми дверями, мимо которых я проходила, проступала кровь, темная и скользкая, растекающаяся на каменных полах.

Я бежала, бежала и бежала, не останавливаясь, не задумываясь, не задаваясь вопросом, почему я рву себе горло, чтобы спасти его. Я не знала. Я не понимала. Все, что я знала, это то, что правда была передо мной, подобная неизбежному действию.

Где ты?

В замке были подземелья. Но Райн был королем. И не просто королем, а королем, которого оскорбил тот, кто намеревался отнять у него корону.

Я точно знала, что Саймон думает о Райне. Обращенный. Раб. Испорченный. Он считал, что Райн годится только для того, чтобы его использовали такие, как он, а не наоборот.

Саймону нужна была демонстрация силы. Он хотел поставить Райна на место перед всеми. Так же, как когда-то Винсент повесил по городу тела ришан на кольях.

Вампиры убивали не из соображений практичности. Они убивали ради радости. Возмездия. Зрелища. Страха.

Этого не сделаешь в подземелье. Так не поступают в подземелье, так не поступают в тишине, в заднем коридоре.

Где ты?

Я побежала вверх по лестнице. Мои бедра горели.

Я все время думала о Винсенте, о всех этих ришанских крыльях, приколоченных к стенам Сивринажа.

О всех тех случаях, когда он вешал перед замком какого-нибудь бедного ублюдка, бросившего ему вызов.

Где ты?

Я продолжала подниматься, подниматься и подниматься.

Потому что я знала, где Райн, — по крайней мере, я молилась, что знала, — и эта догадка цеплялась за мое нутро с отчаянной надеждой.

Я добралась до последней ступени и распахнула дверь. Стена горячего сухого воздуха обдула мои волосы.

Верхний этаж замка — бальный зал, стена из окон и балкон. За окнами открылось ночное небо, розовое от наступающего рассвета, и отражение луны и звезд рассыпалось по черному мраморному полу, отполированному как зеркало.

На мгновение все это было так чертовски красиво — неприкосновенная красота момента, когда стекло разбивается вдребезги.

Несколько персон находились в комнате и стояли спиной ко мне.

И там, за стеклом, силуэтом на фоне неба, с силой расправив крылья, находилась фигура, которую я сразу узнала — даже с такого расстояния.

Следующие секунды пронеслись медленно.

Ночной огонь вокруг меня взвился и разгорелся.

Ришанские солдаты повернулись, чтобы посмотреть на меня.

Я крепче сжала в руках Пожирателя сердец. Ладони горели, но мне хотелось прижаться к нему. Это подпитывало меня.

Теперь ты понимаешь.

Голос Винсента звучал немного гордо. Немного грустно.

Власть причиняет боль. Она требует жертв. Ты хочешь изменить этот мир, маленькая змейка? Карабкайся по решетке, пока не поднимешься так высоко, что никто не сможет тебя поймать.

Я уже говорил тебе это однажды.

Я знаю, потому что я это сделал, дочь моя. Я знаю.

Мой взгляд остановился на фигуре Райна, увешанной цепями.

Когда ришанские солдаты бросились на меня, я была готова.

Глава

42

Орайя

Я всегда была хорошим бойцом. Но это… это было как дыхание, сделанное без усилий, словно это было со мной с самого рождения. Мне не нужно было думать. Не нужно было планировать. Мне не нужно было компенсировать свою слабость.