– Это был не спор, – поддакнул он. – Мы, правда, не очень вслушивались, торопились, понимаете ли, чтобы не опоздать к началу сеанса. Мы еще вчера взяли билеты на премьеру…

– Хорошо, не спор, – теперь уже пришлось перебить Гурову. – Но суть разговора вы поняли?

Конечно же, Лев Иванович понимал, что это не очень вежливо – перебивать человека, но и слушать подробный рассказ, на какой фильм собирались свидетели и почему именно на него, ему не хотелось. Вот будь они подозреваемыми, и требовалось бы уточнить их алиби, тогда другое дело – можно и выслушать.

– Ольга Михайловна настаивала, чтобы Евгений Петрович не отдавал первое место Вере Николаевне Дробышевой, а выбрал бы в этом году кого-нибудь другого, – ответил Калистратов, быстро взглянув на Голубева. Но тот на этот раз промолчал и только кивнул.

– Ага, значит, разговор был на тему премирования за рассказ. Правильно?

– Да, – коротко ответил Голубев, а Калистратов, словно поменявшись с соседом по номеру ролями, просто кивнул.

– Мне сказали, что среди членов комиссии были еще и другие несогласные с решением председателя… – закинул удочку Лев Иванович.

И тут обоих писателей словно прорвало. Они наперебой стали рассказывать Гурову обо всех интригах и заговорах, которые, по их мнению, плелись против уважаемого Евгения Петровича. По их словам выходило, что главным оппонентом Кирьянова в Союзе писателей, а именно среди тех, кто пишет в детективном жанре, был Артур Слепаков. И хотя, по признанию обоих, это был довольно талантливый автор, но до Кирьянова, с его известностью в определенных кругах, ему было далеко.

– Интересно, интересно. – Лев Иванович решил остановить писательский словопоток и поинтересовался: – Не подскажете, с какого произведения началась известность Кирьянова? Я не большой любитель жанра, знаете ли. Мне и на службе детективных страстей хватает.

– Первый роман Евгения Петровича вышел около тринадцати лет назад, – с восторгом ответил Голубев. – Замечательный роман! Называется «Тревога». Там рассказывается…

– Простите, что перебиваю. – Гуров улыбнулся своей самой наивежливейшей улыбкой. – Я обязательно прочитаю этот роман, как только закончится следствие, – пообещал он. – Поэтому не стоит его пересказывать, а то будет неинтересно.

– Хорошо-хорошо, – замахал ручками Голубев. – Но рекомендую! Не пожалеете, – таинственным голосом добавил он. – Роман был номинирован и признан лучшим детективом последних пяти лет.

– Вот даже как, – удивился Гуров, и ему вдруг и вправду захотелось узнать, насколько эта рецензия соответствует истине. – А о семейной жизни своего председателя, о его отношениях с женой, вы что-то знаете?

– Нет, подробностей мы не знаем, – нехотя признался Голубев.

– Ольгу Михайловну мы встречаем только на таких вот мероприятиях, – обвел рукой комнату Калистратов. – Я имел в виду на конкурсах, встречах писателей с читателями и на других светских раутах, – пояснил он.

«Надо же, как он пафосно выразился – светских раутах. Этакий писательский бомонд», – усмехнулся про себя Гуров, а вслух спросил:

– А у Евгения Петровича, вернее, у четы Кирьяновых, были среди писателей близкие друзья?

– Да, конечно же, были, – кивнул Голубев.

– Наверняка были, – согласился с ним Калистратов. – Но мы их не знаем. Мы сами, видите ли, не из Москвы, а из Питера. Поэтому… – развел он руками.

– Значит, вы не в курсе и личной биографии Кирьянова или его жены? – уточнил Гуров.

– Все, что мы знаем о Евгении Петровиче, есть в интернете. Мы как-то больше в курсе тех интриг, которые плетутся, вернее, плелись вокруг Евгения Петровича в Союзе, – поджал полные губы Голубев.

Гуров понял, что писателю явно хотелось поговорить с ним о внутренних склоках и сплетнях, которые варил котел Союза, но это удовольствие Лев Иванович решил оставить для Пятакова и его помощника Лемешева.

– Вот и хорошо. – Лев Иванович встал. – По этому поводу к вам обязательно заглянет оперативник, ведущий следствие, и вы все ему расскажете. Договорились?

– Да, – нехотя выдавил из себя Голубев, а Калистратов и вовсе промолчал.

– Скажите, а сегодня утром никто из вас не слышал хлопка или чего-то еще, похожего на выстрел? – Лев Иванович остановился у двери.

– Нет, ничего мы не слышали, – переглянулись писатели, и Голубев, ехидно посмотрев на Льва Ивановича, спросил:

– А вы с супругой тоже ничего не слышали?

– Нет, но мы-то находимся не за стенкой, а через коридор.

В ответ Голубев только поджал полные губы, а Калистратов и вовсе сделал вид, что обдумывает свой ход в игре, уставившись на доску, из чего Гуров сделал вывод, что они на него обиделись.

«Вот и пусть обижаются. Меньше под ногами будут путаться», – довольно подумал полковник и, заложив руки за спину, стал прохаживаться по коридору в ожидании, когда Крячко закончит опрашивать писателей из трехсотого номера.