Ещё и будто случайно поправляет маечку на своей двойке-спасибо-пуш— апу, но на деле только сама себе грудь поглаживает при всей столовой, оттягивая майку пониже…

Как вообще можно так поправить одежду, что после этого лиф от купальника видно сильнее, чем до???

Вот кому бы я плюнула в борщ с великим удовольствием, но не люблю повторяться…

— Привет, — Наташа протягивает мне тарелку.

— Привет, — бурчу, пряча полный желания убивать взгляд.

— Как вы тут, Алис, еще не сдохли от жары? — весело интересуется Куницына, подставляя свою посуду.

— Не дождешься, — бормочу, и от души шлепаю ей полный половник.

Потолстей и запотей, Аня.

— Ты чего рычишь? — сразу бычит Куницына, уловив враждебные нотки в моём голосе.

— Устала, всю ночь не спала… — елейно съезжаю с прямого конфликта.

— Ах-ах-аха, это да, бывает, — рассеянно кивает, отворачиваясь.

Аньке явно не до разборок, она то и дело оглядывается на Базова за её спиной, рисуется, слишком прямо держа спину и отпячивая задницу так, будто мечтает попробовать сходить в туалет стоя.

Кошусь на её тарелку, стоящую передо мной. Соблазн испортить борщ велик…

Но через секунду она уже переходит к Заре за порцией запеканки.

Наташа, Ульянка и Аня, набрав еды на подносы, как и собирались, подсаживаются за стол Артема и пацанов.

Наташа с Улей усаживаются ко мне спиной, а Аня, конечно же, пристраивается к подвинувшемуся Базову и, расплывшись в настолько широкой улыбке, что рискует вывернуть себе челюсть, сразу кладет руку Артёму на плечи, обняв его. А затем наклоняется и, практически упершись своим наглым носом в щеку Тёмы, начинает что-то оживленно рассказывать склонившемуся к ней с другой стороны Моту.

И этот её жест настолько свойский и одновременно развязный, что у меня во рту начинает кислить.

Почему-то мысленно начинаю про себя считать. Он же сбросит её руку, да?

Когда???

Артём поднимает на меня глаза. Всё так же исподлобья, так же в упор, так же требовательно. Будто и не обнимает его сейчас за плечо другая девчонка, мило воркующая в эту секунду с его приятелем.

Отворачиваюсь, больше не смотрю. Становится противно. И словно мешком по голове ударили. Мир чуть-чуть шатается, сереет.

Да пошёл он!

Да пошли они все…!

— Алиса, здравствуй, — приятный бархатный голос выводит из оцепенения.

Фокусирую взгляд на скупой улыбке, которую дарит сейчас мне Глеб Янович. Сердце знакомо нежно замирает в груди. Под ногами появляется опора. Наумов всегда так действует на меня. Это от Артёма земной шар качается и отлетает.

— Здравствуйте, — искренне улыбаюсь в ответ, забираю пустую тарелку.

— Как у вас тут дела? Не устали? — Глеб обводит глазами раздачу, рядом стоящих девчонок.

— Нет, всё хорошо.

— После обеда на пляж не отпускают вас, да? — с сочувствием. Смотрит прямо в глаза. И так тепло — тепло.

— Нет, к сожалению, — вздыхаю.

— А на море— то ходила уже, Алис? — подмигивает.

— Нет еще, Глеб Янович, не успела, девчонки вчера вечером ходили, а я к костру к вам пошла, — отвечаю честно.

— Хм-м-м… — Глеб задумчиво скребет короткую светлую щетину на подбородке, разглядывая меня, чуть прищурившись, и я вдруг замечаю, что он раньше никогда так на меня не смотрел.

Я не могу четко сказать, что изменилось — это лишь смутное, хрупкое ощущение, но низ живота обдает волнующим, скручивающим внутренности холодком. Нервно поправляю волосы, чуть прикусывая губы…

Мне…кажется?!

Наумов наклоняется, подаваясь ко мне ближе и предлагает, улыбаясь, заговорщическим тоном:

— Так может сегодня устроим общий костёр на берегу, чтобы ты смогла покупаться? Как думаешь, Алис?

— Эм…Да! Я за! — розовею.

— Договорились, — подмигивает ещё раз и проходит к Заре.

Провожаю его изумленным взглядом. Пульс частит, с трудом удерживаюсь от того, чтобы не захлопать в ладоши, но тут ловлю на себе совсем уж чёрный взгляд Артёма, и радость не то, что стихает, но трансформируется в нечто иное…Больше напоминающее злорадное торжество.

??????????????????????????Показываю Базову фак и спокойно отворачиваюсь. Больше смотреть на него не хочется. Наконец!

Тем более, что Куницына умудрилась за это время поменяться с Артёмом местами и теперь сидит между ним и Мотом, продолжая увлеченно что-то нашептывать на ухо последнему.