Шрифт:
— А вот с кратковременной памятью у тебя все в порядке, — «успокоил» меня Райнгольд. — Да, это было бы так, если не одно «но»…
— Какое? — вскинулся я.
— У тебя нет раздвоения личности, — ответил Мозголом. — Иначе, в этом Общем Ментальном Пространстве вас, молодой человек, было бы, как минимум, двое! Здесь вы бы присутствовали во всех своих идентичностях, и в лице доктора Джекила и в лице мистера Хайда!
— Тогда, что со мной, Вячеслав Вячеславович? — С надеждой взглянул я на старика.
— Думается мне, юноша, что вы… — старик устроил долгую театральную паузу. — Ни что иное, как Аватар…
[1] Мэомари — воин (грузинск.).
[2] Козетка в буквальном переводе с французского козетка — это «место для беседы». По большому счету, козетка выглядит как маленький диванчик, рассчитанный максимум на 2 человек.
[3] Вольтеровское кресло - это классика английского стиля. На деле, оно напоминает трон - глубокое, с высокой спинкой, объемными подлокотниками и выступами в верхней части, напоминающими уши. Отсюда еще названия - кресло с ушами или крылатое кресло «wing chair»
[4] «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» — готическая повесть шотландского писателя Роберта Стивенсона, опубликованная в1886 г. По жанру представляет собой переосмысление традиционной для романтизма и готического романа темы двойничества под углом зарождающейся научной фантастики, где зловещий двойник получает свободу действий благодаря раздвоению личности, вызванному изобретённым веществом.
Глава 22
Вернувшиеся в избу служители закона вновь расселись на табуретках возле стола.
— Готов выслушать твою историю, Малёк, — произнес Игнатий Савельевич, устраиваясь поудобнее, для чего он привалился спиной к бревенчатой стене с неопрятно торчащей из всех щелей паклей. — Как тебя хоть звать-величать, мил человек? Малек — это ведь прозвище, не так ли?
— А так и зови — Мальком, — отозвался мальчишка. — А имени своего, как и родни — не помню, — пожал плечами беспризорник.
— По приютам я с детства скитался, — тонко и жалобно пропел мальчишка дрожащим голоском. Он даже слезу пустил, стянув с головы свою облезлую шапку и протянув её к Потехину, словно прося милостыню:
– Не имея родного угла.
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила?!
И пошёл я, мальчонка, скитаться,
По карманам я начал шмонать:
По глубоким, по барским карманам
Стал рубли и копейки сшибать.
Детдома я не раз вспоминаю,
Я б хотел повидать свою мать…
«Ах, зачем я на свет появился?!» —
Повторяю опять и опять[1].
Закончив петь, Малек бросил шапку на стол и растрепал ладонями свою вихрастую шевелюру. Размазав крокодильи слезы по чумазой мордашке, он произнес абсолютно нормальным голосом:
— Вот такие дела, гражданин начальник.
— Игнатий Савельевич, — мягко поправил мальчонку майор госбезопасности. — Ничего, документы перед отправкой в Суворовское мы тебе выправим. А имя и фамилию сам себе придумаешь. Будешь, например, Иваном Мальковым…
— А что, дядь, так можно? — просиял беспризорник. — Только я так прямо и не скажу, какое имя мне по нраву. Тут подумать надо. С толком, с расстановкой…
— А чего там думать-то? — рассмеялся Потехин. — Не хочешь быть Иваном, будешь Сидор…
— Ага! Сидор — пи.ор! — возмущенно завопил Малек. — Вот так и доверься — всю жизнь потом будешь сидоровой козой… козлом… Не, дядя, имя и фамилия — штука тонкая! Будешь с ними потом всю оставшуюся жизню маяться!
— Ну, — развел руками Игнатий Савельевич, — тебе надо, ты и решай, раз уж такой привередливый.
— Не беспокойся, дядь, решу, — отмахнулся малец.
— Ну, раз с этим все понятно, не против по нашему общему делу быстренько пробежимся? — предложил Потехин.
— Спрашивай, не стесняйся, дядя…
— Какой я тебе дядя? Игнатий Савельевич, — ненавязчиво поправил Потехин, — или товарищ майор госбезопасности.
— Да понял я, понял, товарищ майор госбезопасности, — послушно повторил беспризорник.
— Привыкай, мелкий, в Суворовском с дисциплиной строго! — пригрозил, между делом, майор.
— Уразумел уже, Игнатий Савельевич. Чай, не адиет!
— Что? — Потехин не понял последнего слова, произнесенного мальчишкой.
— Говорит, что не идиот, — со смехом повторил Трофим Павлович. — Это же шанрапа совсем неученая. Многие и читать-писать не умеют. Но ничего, — отсмеявшись, произнес капитан, — не за горами уже нормальная жизнь. С фашистами справились, и все остальное с колен поднимем!