– Ну, а кто же еще.

Очевидно, в голове Мытько пронеслась тысяча мыслей, он вспомнил, как я ему приносил «одни неудачи». Как его выперли с должности завотделения хирургии, как посадили в поликлинику терапевтом на обычный прием, а потом и вовсе из больницы изгнали. Он прошел переквалификацию и подался в медицинские эксперты в городское бюро СМЭ, а в простонародье – морг. Похоже, там и прижился.

Были когда-то у меня с ним терки, но в последние наши встречи, чувствовалось, Павел Алексеевич заметно исправился. Даже, помнится, провел на моей руке нелегальную операцию на квартире у шубника-Медведева, когда меня Сафонов подстрелил в припадке служебного рвения. Без анестезии, правда. Больно было, зараза.

– Как супруга? – вспомнил я медсестру Ленку, что выхаживала меня раненого в отделении этого самого Мытько после моей встречи с валютчиками, едва не ставшей смертельной. Мне, то есть, Андрею Петрову, тогда и было-то всего семнадцать лет. Не сообразил, что майора Нагорного сразу тут включать не стоило.

– Прекрасно, – Мытько чуть улыбнулся, вроде, не держит старых обид. – Пироги с ливером и картошкой печет, а я вот – здесь…

Я, наконец, приблизился к телу и внимательно осмотрел.

– Как думаете? – обратился я к судмеду. – Почему крови на земле совсем нет? Ее выкачали? И какова причина смерти?

– Смерть, очевидно, наступила именно в результате потери крови. Вряд ли, как вы это говорите, ее выкачивали, скорее всего, оно просто вытекла из раны. Конечно же, не в этом месте.

– Но одежда чистая, не в крови, за исключением разве что штанины. Похоже, что его подвешивали и ждали, когда стечет кровь. Так?

– Верно, вот, обратите внимание на запястья. На них следы от веревки. Но не от этой. Этой он примотан уже посмертно, а тут видно, что и при жизни его связывали. Борозды другого окраса и глубокие, будто за руки подвешивали.

– Вот зверюга, – хмыкнул Горохов. – А ногу как отсек? Наживую, что ли?

– Прижизненно, – кивнул Мытько. – Но была ли жертва при этом в сознании, пока не ясно. Результаты биохимии покажут. Может, в крови что-то найдем – наркоз или другие сильнодействующие препараты.

– А характер раны? Что скажете? – снова спросил я. – Есть какие-нибудь особенности?

– Ампутация произведена технично, ткани рассечены по суставу.

Мытько сначала произнес всё это, а потом удивленно посмотрел на нас – мол, а почему же это так? Оно и понятно, ему версии строить – должность не обязывает. А вот столкнется с нами в непосредственной работе – и начинает прикидывать, что да к чему.

Может быть, в такие моменты он и жалел, что не остался в поликлинике трудиться. Но я сомневался, что такие мысли к нему часто приходят. В экспертах он явно чувствовал себя вольготнее.

– Получается, что убийца хорошо знает анатомию человека? – Горохов поскреб подбородок, оторвавшись от писанины.

– Или он работает мясником, – предположил Федя.

– Да-а-а, – задумчиво протянул Мытько. – Отсечение не с бухты-барахты, инструмент острый, и его владелец явно имел раньше опыт… Разделывания тел или туш.

– Что еще странного вы обнаружили? – вмешался начальник милиции полковник Булкин. – Я смотрю, вот узлы на веревке обычные, неумелые. Человек явно не служил на флоте и рыбалкой не увлекается.

Полковник, очевидно, хотел показать свою сопричастность к действу, но действительно высказался в точку. Обычная пеньковая веревка и правда была намотана на тело абы как.

– При предварительном осмотре, – пожал плечами Мытько, – вроде больше ничего особенного. Вот только эти трупные пятна на лице и шее меня определённо смущают.

– А что такое? – нахмурился Горохов.

– Они красного цвета. При кровопотере таких обычно не бывает. И судя по их выраженности, по окрасу кожных покровов и по внутрипечёночной температуре, смерть наступила не более десяти-пятнадцати часов назад. А трупное окоченение уже максимально выражено. Даже жевательные мышцы задубели. Это говорит о том, что смерть все-таки наступила от кровопотери. Тогда окоченение быстрее происходит. Но вот эти трупные пятна никак не вписываются в картину смерти.

– Может, его отравили? – предположил Катков.

Он внимательно осматривал тело с помощью криминалистической лупы, подсвечивая себе фонариком. Сканировал каждый сантиметр, ища волоски, посторонние волокна и прочую важную для нас «пыль». Труп так и стоял перед ним на одной ноге, крепко привязанный к дереву.

Мытько кивнул.

– Вполне возможно. После вскрытия отправлю образцы тканей на биохимию и гистологию. И смогу точно вам сказать.

– А если это сделал тот, кто ножичком, ну, или скальпелем, хорошо владеет, – Погодин уставился на Мытько и озвучил щекотливую мысль, которая крутилась у всех в мозгу. – То получается, что, теоретически, это может быть кто-то из хирургов или патологоанатомов. Так?