Да здорова ли Наташа? Пригласили доктора, тот осмотрел девицу, причин для беспокойства не обнаружил. Княжна была абсолютно здорова, разве что слегка худовата да бледна, но так это нынче в моде. Отобедав за княжеским столом и обсудив с Василием Петровичем доходившие из Петербурга слухи о скором отмене крепостного права, доктор отбыл домой с чувством исполненного долга. А Наташа заперлась в своих покоях и никого не желала видеть, чем несказанно огорчила князя.

Поворочавшись пару часов в своей постели расстроенный Львов так и не смог уснуть и решил прогуляться в саду, послушать соловьёв и выкурить свою любимую трубочку. Добрый английский табак хорошо прочищал мозги, и князь надеялся, что это поможет ему решить, как же быть с Наташей.

Между тем ночь была необычайно тёплой для начала мая, и Василий Петрович не торопился в дом. Он сидел на лавочке совершенно невидимый за кустами китайской сирени, как вдруг услышал два негромких голоса: мужской и женский. Голоса слышались совсем рядом, и князю стало любопытно, что ж за парочка милуется в беседке. «Неужто ключница?» – подумал князь и рассмеялся про себя. Ключница

Татьяна была старой девой лет 40, сухой и желчной. «Вот шельма! – думал весело Василий Петрович, стараясь незаметно подобраться к парочке, – гляди-ка, молодого конюха охмурила».

Он подкрался совсем близко и вдруг выскочил перед парочкой, предвкушая, как смутится и покраснеет Татьяна, и растеряется конюх Серёжа.

Но разглядев влюблённых, князь подавился смехом: к конюху Сергею испуганно прижалась его любимая дочь Наташа.

– Ах ты мерзавец! – взревел Львов. – Запорю!!– И князь не помня себя бросился с кулаками на обидчика.

Но его Наташа, его ласточка, с криком: «Беги, Серёжа, я его задержу!» – подставила подножку отцу. Василий Петрович, не ожидая такой подлости, конечно же, споткнулся и мешком повалился на землю.

Очнулся он уже в собственной постели, с холодным компрессом на голове.

– Наташа, где Наташа? – слабым голосом произнёс он.

Ответом ему было молчание.

Взволнованный князь попытался встать с постели, но собравшаяся дворня не позволила ему это сделать. И ключница, наконец, дрожащим голосом сообщила, что Наташа пропала вместе со своей лошадкой Ягодкой. Принялись искать её и не сразу заметили исчезновение конюха Сергея и лучшего княжеского жеребца Воронка.

Василий Петрович сорвал с головы повязку и велел снаряжать погоню. Не верил князь, что голубушка, лапушка Наташенька добровольно с паршивцем Серёжкой сбежала.

«Обманул, заморочил голову, увез. Ничего, ничего. Догоню, верну. Запорю до смерти стервеца. Спасу мою Наташу», – твердил князь, не переставая прочёсывать округу.

Но шло время, а следов дочери так и не обнаружили.

А летом пошел слух, что стервеца Сережу видели в банде Игнашки Косого. А позже нашел князь Василий подброшенное письмо, в котором рукой Наташи было писано

«Дорогой батюшка, не ищите меня. Я ушла из дома по своей воле за любимым. Невозможно мне было стать женой Гришки Свиньина, и другого выхода, как сбежать, я не представляла.

С Сергеем мы обвенчались, я его законная жена и буду теперь следовать за ним до самой смерти.

Простите вашу недостойную Наташу и прощайте. Не смею более называться вашей дочерью. Наташа».

Князь вновь и вновь перечитывал письмо, не веря, что такое могла написать его дочь. Затем разжёг камин в большой зале и сжёг письмо и все Наташины вещи, запретив прислуге упоминать при нем даже её имя.

И зажил затворником, никого не принимая и никого не посещая. Год прошел, другой, вновь Рождество на пороге.

друг вечером, в Сочельник, когда прислуга втихаря готовилась встречать светлое Рождество, в запертые ворота громко застучали.

Сонные дворовые псы лениво подали голоса, а в ворота всё колотили и колотили не переставая.

Татьяна кликнула кучера Степана, зажгла масляную лампу и, накинув шерстяную шаль на плечи, поспешила к воротам. Степан молча следовал за нею, сжимая в руке огромный топор.

«Кого там черти принесли, – ворчала ключница, – к добру али к худу?» Стучать перестали.

Степан отодвинул здоровенный засов и приоткрыл ворота.

Татьяна приподняла лампу вверх и опасливо заглянула в щель. За воротами, запряжённая в розвальни, переминалась с ноги на ногу тощая лошадёнка. «Да кого ж это принесло в такое время?» – вновь подумалось ключница, – и тут из темноты на свет шагнула высокая женская фигура.

– К барину веди! – властно приказала женщина.

И Татьяна, наконец, узнала ту, что явилась в неурочный час: перед ней стояла Ульяна, которую иначе, как Улька-ведьма промеж себя крестьяне и не называли.