Для Марфуши нашли кормилицу, дородную Фёклу-повариху, у которой подрастала годовалая дочка.

Фёкла вкусно пахла булочками и блинами, молока у неё было много, и внучка Василия Петровича подрастала, как на дрожжах. Бледненькая и маленькая при рождении, к трём месяцам Марфуша стала пухленькой и румяненькой. На ручках и ножках появились перевязочки, очень умилявшие князя. Глазки из младенческих бледно-голубых переменились в вишнёво-карие, девочка была не капризной, уже узнавала деда и улыбалась беззубым ртом, если он брал её на ручки и начинал тетёхать.

Когда началась капель, и потекли первые весенние ручьи, Львов вдруг вспомнил про Ульяну и ему стало совестно. Ведь своим сегодняшним счастьем он был ей обязан: кабы не ведьма, не смеялась бы у него на руках чудесная малышка, не пускала бы пузыри беззубым еще ротиком.

Князь позвал ключницу, велел собрать Ульяне гостинцы: масло, сало, муку, пшена мешок, хлебов да пышек тоже целый мешок, одёжки кое-какой добавил, холсты белёные. Ну и по мелочам для хозяйства ещё добавила Татьяна от себя.

Запрягли лошадь по утру, сложили в сани подарки, Степан вожжами дернул – повезла кобылка Ульяне гостинцы. Только к ночи вернулся кучер с подарками назад.

– Неужто не приняла? – ахнула ключница

– Нет её, и, видать, давно. Ставни заколочены, во дворе снег слежался не убранный. Уехала Улька, а куда её чёрт унёс разве ж кто знает?

Князю доложили об исчезновении. Тот огорчился, но постарался виду не показать. Велел время от времени наведываться в брошенный дом и проверять, не вернулась ли хозяйка.

***

Дни летели незаметно. Марфуша росла и хорошела. Научилась хватать деда за нос и заливисто смеяться вместе с ним. В 9 месяцев уже ходила с кормилицей за руку, но отпускать поддержку еще не решалась. В три года – бегала за дедом с книжкой и требовала сказать ей "Это какая бука".В семь заскучала и попросила деда «устроить ей веселье».

Василий Петрович подумал и решил возобновить приёмы во Львовке. Близились именины Марфы, и соседям разослали приглашение на званый обед, устраиваемый в честь Марфушиного ангела. Соседи приглашения с радостью приняли, всем было любопытно поближе посмотреть на внучку князя Василия, да и давненько не было в их провинциальном захолустье веселых праздников.

Явились все приглашённые, даже Свиньины пожаловали, решив, что со смертью Наташи исчезла и причина для обиды. Тем более, что Гришка очень удачно женился, невеста была знатного рода, богата, красива и глупа. Чего же более желать, и скоро в семействе Свиньиных ожидалось прибавление.

Именинница, наряженная во все розовое: платье шёлковое с воланами, туфельки из розового атласа, розовый бант в наплоенных каштановых волосах, важно восседала рядом с дедом во главе стола Гости подходили, поздравляли, дарили подарки, и всяк хотел облобызать это розовое чудо. Марфуша вздыхала, как большая, но терпела. Подарки она любила и нетерпеливо поглядывала на гору из коробок и коробочек, сложенных на отдельном столике.

«Ниче, ниче, – шептала ей нянька Палашка, – ужо все разойдутся, тогда мы с тобой и поглядим, чего тут гости натащили». Но гости расходится не спешили, прибыл посыльный из монастыря преподобной Марфы Псковской, привёз заказанную к торжеству специально для Марфуши иконку с ликом благочестивой княгини Марфы. Развернули холст: икона была великолепна. Богомаз изобразил схимонахиню в византийском стиле, в молитвенном предстоянии. Гости восхищённо перешёптывались, пытаясь угадать сколько же денег, и какие дары князь отправил в монастырь.

Василий Петрович был доволен, он тут же распорядился отнести святую покровительницу в Марфушину светлицу и поместить в центре иконостаса. Марфа встала и стала просить деда позволить ей открыть подарки. Князь сделал знак, столик с подарками тотчас же унесли в комнату внучки, туда же отправились и подарки покрупнее. Палашка с облегчением подхватила Марфушу, и увела из гостиной.

***

Чего только не было в коробочках, перевязанных цветными лентами! Казалось, соседи пытались перещеголять друг друга и надарили девочке самые удивительные вещи. Здесь были и великолепное постельное бельё, скатерти и полотенца, украшенные затейливой вышивкой. «Не иначе, как поповна Лизка отшивала, – восхищённо просвещала девочку Палашка. – Лучше, чем Лизавета, строчку никто не кладёт». Была и посуда мейсоновского фарфора, украшенная золотыми вензелями М и Л, и огромная коробка восточных сладостей.

– Эту мы с тобой никому не покажем! – подмигнула именинница няньке. – Сами съёдим!

В двух коробках лежали фарфоровые куклы в модных парижских нарядах.

– Ну, этих кукол точно баронесса фон Штерн подарила. Известная модница говорят, даже своим левреткам одёжку за границей заказывает. – Палашка разглядывала кукол со всех сторон. – Чисто барыни обряжены.

Но особенное восхищение вызвало большое напольное зеркало в золочёной раме. Марфа вертелась вокруг него и так, и эдак, и всё заглядывала за него.