— Да, дела, – вздохнул один из лейтенантов, удобнее разворачивая загипсованную по плечо руку. – Выходит, не москвичка она? А такая уверенная, спокойная.

— Латышка. Из Лиепаи. Но так-то уже москвичка, чего ей вдруг неуверенность показывать, – вздохнул Серега.

— То-то акцент такой… изящный проскакивает. Хорошая девочка. У меня дочь чуть помладше, – пробормотал гаубичник.

— Не намекай, товарищ капитан. У нас с Аниткой все чувства, все личное и поэтичное, отложено далеко и надолго. Как минимум до конца войны. А до него еще дожить нужно. Там посмотрим.

— Так-то все верно. Но ты, Серый, не особо глупи-то. «Смотреть» он будет, понимаешь ли. Отличная девчонка, пусть растет, ты ей пиши, поддерживай, воспитывай. Явно же ждать будет. Не то, что некоторые.

— А то я не понимаю? – заворчал Серега. – Прекрасный человек, спору нет. Только что ее воспитывать? Она несмышленыш какой, что ли? Думаете, одни глаза? Двух сестер воспитывает, учится отлично, считай, все хозяйство на ней. А что касается фронтового примера, так у нее брат есть. Механик-виртуоз, спокоен как гранит, надежен как броня. Тонул на Балтике, выплыл, в морской пехоте был, под Ленинградом воевал. Его в части ого как ценят. Из госпиталя недавно. Между прочим, получил «колющее», в рукопашной. Нет, товарищи, спокойствию и рассудительности это я у них учился и учусь. Для «личного» сейчас вообще не время, и не ясно, как дальше выйдет, но уж дружить с Аниткой мы всю жизнь будем.

Помолчали.

— Теперь завидно стало, – признался один из лейтенантов. – Слушай, Сергей, а сколько тебе самому-то лет? Ты насколько ее старше?

Серега подумал, что всякий разговор непременно должен на какую-то ерунду съехать. Вот при чем тут вообще точный возраст, всякие даты и соотношения? Разве в них дело?

— Серый, ты давай колись. Ты человек войной и фронтом битый, тертый, опытный. Но действительно, сколько тебе лет? Выдавай тайну или зашлем разведку к твоей истории болезни, она же вовсе не в сейфе хранится, – намекнул артиллерист.

— Да чего скрывать? Разница у нас три года восемь месяцев, – неохотно сказал Серега.

Артиллерист, умеющий считать мгновенно, присвистнул:

— Да как же ты с 41-го воюешь, а, Серега?

— А чего мне было делать? Вот я – а вот немцы к нам выперлись. Годик накинул, получил винтовку. Как сейчас помню – дали мне отличную винтовку Росса и целых пять патронов…

Народ в палате говорил об оружии, а товарищ Васюк лежал, и мысли его разбегались, как пехотная колонна при команде «воздух!». Значит, маму освободили. Досрочно и совершенно неожиданно. Распределение на предприятие получила, не Москва, а Серпухов, но это ерунда, это же совсем рядом. Кратким проездом была в Москве, с Аниткой познакомилась. В смысле, они же и раньше по письмам друг друга знали, но… ой, тут сам курад сидит, глазами хлопает – вот так новости.

Но новости – важные и ошеломляющие – осмыслить не особо получалось. Чувствовал товарищ Васюк прощальный поцелуй, угодил он – спешный и быстрый в щеку, но и чуть-чуть угол губ зацепил. И зная Аниту Андресовну, можно быть уверенным – не совсем то случайно. Неужели всерьез влюбилась? Как вообще это понять? Полгода назад виделись – была девчонка, ну, чуть-чуть девушка. А сейчас наоборот. И хорошенькая, этого же никто не отрицает. В мамином пальто так и вообще почти взрослая. Ой-ой, товарищ Васюк, что-то у тебя голова кругом…

Серега заставил себя переключить мысли. Как узнали-то, что он именно в этом госпитале? Наверняка это воздыхатель тети Иры, намекалось, что у нее наметился роман с военным, звание там серьезное, сослуживец по их художественно-топографическому направлению. Между прочим, тетя Ира для своего возраста очень… Гм, да что же мысли опять куда-то не туда сворачивают?

Серега дотянулся до тумбочки, взял блокнот, привезенный майором Запруженко. Хороший блокнот, трофейный, на пружинах и в кожаном переплете. Очень подходящий для формулирования мыслей, как их – тех фрицев – лучше бить. Продолжим… о связи, ибо, как подсказывает фронтовой и личный опыт – связь есть важнейший нерв всего сущего в мироздании, как говорят буржуйские философы – люди нам не очень близкие, но неглупые.

***

Пришла весна, ушли костыли. Отнюдь не бабочкой порхал выздоравливающий гвардии старший лейтенант Васюк, прихрамывал и опирался на трость, но с палатой и госпиталем распрощался – перевели в реабилитационный санаторий. По правде говоря, это мало чем от госпиталя отличалось, разве что располагался санаторий в усадьбе на природе, да вокруг все товарищи офицеры, относительно бодрые, готовящиеся вернуться в строй. Ну, товарищу Васюку не возвращение грозило, а новое место службы. И уже было понятно, что отпуска домой не будет, не та ситуация. Эх, жаль, но с другой стороны, не будет мытарств и ожиданий в «офицерском резерве», уже ждут целенаправленно и конкретно старшего лейтенанта, возлагают определенные надежды, нужно будет оправдывать.

Отправился к месту назначения гвардии старший лейтенант Васюк дождливым днем 22 марта. Настроение было бодрым, от палки-трости не избавился, но на первом этапе службы она мешать не должна. Примерно представлял Серега, чем будет заниматься, осознавал, что дело нужное, пусть пока и тыловое. Имелась уверенность, что удастся пользу принести. С этим было хорошо.

Плохо было, что писем от Яна не было, и Анитка тоже от него ничего не получала. Последнее время служил товарищ Выру на Воронежском фронте, а там с стратегической ситуацией было не то чтобы очень хорошо. Как бы не вляпался Ян. Он, конечно, техник-тыловик, но это война…