Он все еще не верил, что его не гонят, говорил с опаской. Ведь не бывает, чтобы помогали бывшие враги. Что-то тут не так! Где-то точно есть подвох.

— Вещи до завтра просохнут. Может, одну ночь придется перекантоваться в ДОТе, потом что-нибудь решим, — пообещал я, подошел к шкафу, вытащил толстенную книгу «Пасынки вселенной» — сборник фантастических рассказов и повестей — протянул ему. — Вот. Там есть интересное.

— Может, лучше телек? — осторожно поинтересовался Каюк.

— Я не понял, ты хочешь развиваться или деградировать? Учись читать. Пригодится.

— Так я умею.

— Вот и докажи.

С протяжным вздохом он открыл книгу. И начал читать повесть Кемпбелла «Кто ты». Мне она очень нравилась в детстве, я ее до сих пор помнил в деталях — жуткая вещь. Но Каюк страдал, ерзал и чесал голову, грыз ногти. Кажется, знаю, как их заинтересовать.

В одиннадцать мы легли спать: мы с Наташкой в родительской спальне, Борька и Каюк — в детской. Я оставил включенным свет в туалете, чтобы не было так страшно, открыл туда дверь и заупокойным голосом принялся рассказывать ту самую повесть, над которой страдал Каюк: арктические льды, станция, откуда некуда деться, неведомое нечто, которое всех жрет под завывания ветра, принимая облик того, кого сожрало, и непонятно, человек ли перед тобой или так называемый суррогат — тот, кого тварь скопировала. Сумасшедший патологоанатом, который всех пытается убить… Закончил рассказ я на моменте, когда выяснилось, что даже ошметки пришельца самостоятельны, и его нужно выжигать до последней клетки.

— А теперь спать, — объявил я.

— Заснешь тут, — проворчал Борька. — Тварь прикончили?

— Я охрип и устал. Продолжение завтра. Кому сильно интересно — в книге написано.

— Ну расскажи! — заканючил Борька.

— Нет, — ответил я, прошлепал в туалет и выключил свет. — Всем спать. Нам завтра деньги зарабатывать, я поставил будильник на семь.

Закрывая глаза, я очень хотел увидеть повторение того сна, где цифры таймера сменились с 25.07.2025 на 15.08.2025, но спалось без сновидений. Проснулся я с мыслью о маме: как она там? Расслабилась ли? Вряд ли. Как расслабишься, когда висишь над пропастью. Да и сегодня результат пункции вряд ли будет. Хоть и сказали в больнице, что ждать от одного до трех дней, я отлично знал, что обычно это три дня.

А когда встал с кровати, понял, что мой план сработал: красноглазый Каюк, собрав вещи в узелок, попросил:

— Дашь мне книжку? Так интересно, че там дальше.

— Фиг тебе, — возмутился Борька с кровати. — Я первый читаю!

Это была моя книга, купленная на честно сэкономленные, потому я вручил ее Каюку со словами:

— До заката она твоя. Не вернешь…

— Да-да, в курсе — уроешь! — радостно закивал Каюк, одержавший маленькую победу, хотя на самом деле это моя победа.

Это был чистый и незамутненный кайф — когда все получается и кажется, что мир тебе улыбается. Соленный ветерок в лицо, ласковое солнце, рыба, трепещущая на крючках, да крупная! У нас с Наташкой клюет, у мужиков по соседству — хуже, и матерые рыбаки косятся с завистью, переползают поближе к нам, думая, что тут место более удачное, но результат неизменен. Мы — круче. Мы — лучшие!

Когда ведро наполнилось, продавать рыбу, кряхтя и охая после вчерашней тренировки, отправилась Наташка, вернулась через два часа, как робот, на негнущихся ногах, потрясла мокрыми волосами и отчиталась:

— Две сто! Аж болеть перестала!

— Круто! — оценил я.

— Только пакетов из пленки мало осталось… — Она глянула в мое ведро. — О, почти полное. Вот, не стерпела, искупалась.

К тому моменту я изрядно вспотел и на солнце слегка запекся в собственном соку.

— Значит, твоя очередь ловить, а я — в воду и — продавать.

На пляж я бежать не стал, решил освежиться прямо возле мола, где сидел на камне усатый мужик рахитичного телосложения и смотрел в бинокль, а потом вдруг как подорвался, как забегал и замахал руками! Тонет кто-то, что ли? Я всмотрелся вдаль, но сигналов бедствия никто не подавал. Только я собрался плюхнуться в море, как мужик спикировал на меня, вцепился в руку и забормотал:

— Не ходи в воду, мальчик! Там акулы! Рыбы с вот такими плавниками! — Он указал в бухту и нервно потер подбородок.

Я прищурился и заметил разрезавший морскую гладь плавник дельфина. Один, второй, третий. Это каким надо быть… недалеким, чтобы дельфинов с акулами спутать? У нас скорее люди представляют опасность для маленьких акул, катранов. Помнится, мать раздобыла акульи головы и сварила уху. Мясо было нежным, непередаваемо-вкусным.

— Страшная акула афалина, — сказал я, вывернулся из захвата, нырнул с разбегу, и мне показалось, что от соприкосновения с раскаленным телом вода вскипела.

Бухта прогрелась хорошо, и я позволил себе наныряться вдоволь. А когда погреб к берегу, мужик с биноклем весь берег оббегал, размахивая руками. Из воды вылез его приятель, и усатый принялся тыкать ему в лицо бинокль, рассказывая про рыб «с вот такими плавниками» и показывая на меня. Ага, сейчас акулы начнут терзать мою бренную тушку…

Я обернулся и замер: в нескольких метрах от меня блеснул плавник афалины, зашипел выдыхаемый через дыхало воздух. И понятно, что опасность минимальна, но, когда рядом с тобой плещется эдакая туша, как-то тревожно. Вдруг дельфину взбредет в голову поиграть? Если разгонится, он вполне может сломать ребро, ткнув носом.